Восемь душ

О, как она ненавидела людей, провожающих ее на покой! Лишь за то, что они были живы, а она — нет.Ветер обрел силу пронизывать до костей, его дыхание напиталось потусторонним холодом. Я видела, как могильная душа наставницы приобнимала за плечи то одного, то другого человека, оставаясь незримой для живых. Какими невидящими вдруг становились их взгляды! На моих глазах призрак учился питаться. Прикосновением она вбрасывала в омут душ отвращение, боль, страх, чтобы немедля собрать их тройной урожай. И с каждым человеком у нее получалось все лучше.

Оцепенев, я наблюдала, как драгоценная наставница превращается в беспокойного духа, охочего до слабых душ. И лишь когда ее и меня разделяла всего одна траурная шляпка, я опомнилась.Хотя пальцы дрожали, я справилась с застежками пальто и перевернула висящее на груди зеркало-толи. Оно было нагрето кожей, давая мне надежду на победу. Зеркалом я направила луч света на призрака, приковывая его внимание среди десятков других людей. И, пока фантом пытался вспомнить хоть одно слово, чтобы позвать меня к себе, и приоткрывал черный провал рта, я вытащила из кармана зажигалку и поднесла ее к губам. — Пылай, родимая, — шепнула я, нажимая на кнопку и сдувая пламя на призрака. Смотри на меня другие скорбящие, они бы увидели разве что лепесток огня, принявший странную петлеобразную форму. Мои же глаза были приучены к миру духов, и пламенная змея обвила могильный дух, сжигая его первую форму. Но корень зла успел вернуться в могилу.Я быстро застегнулась. Холодно было от одной мысли, что мне теперь придется ночевать на этом кладбище. Спустя несколько часов мой распухший рюкзак вызывал смешки в автобусе, но сторож кладбища не удивился. Я не первый раз просилась бдить за мертвыми, хотя могла бы и просто пролезть через порушенную часть забора в метрах пятидесяти от главного входа. Но мне нужен был покой и согласие хотя бы одного живого, чтобы дела шли гладко. Потому я оставила свою плату — бутылку водки, — в теплой сторожке, переоделась в зимний пуховик и отправилась месить ботинками землю погоста. Я боялась, что пойдет дождь, и даже приготовила полиэтиленовый плащ, но дух-хранитель кладбища помиловал меня, послав пасмурную, но все же сухую погоду.Если днем кладбища можно назвать территорией умиротворения, исключая разве что могилы детей и молодых людей, то к ночи некрополисы начинают петь совсем другие песни. Могильные души шумят, по большей части бестолково и бессвязно. Мне нужно было оградить себя от этого гомона.