Салтычиха

Двадцать пять по одну сторону дороги и пять по другую. Им соседствовали сгоревшие остовы, да одинокие печные трубы. Вот, крайний из этих пяти той бабке и выдали.  С одной стороны, домик был ветхий: порос мхом, крыша прохудилась, пол прогнил. Но с другой он был угловым к полю и позволял иметь дополнительную землю под сад и огород.

Все бабку звали «Салтычихой», толи в память о её происхождении, то ли из-за фамилии. Тогда времена проще были, и до фамилий в деревне дело особо никому не было. От того и не помню я как её взаправду звали.

В голове осталась лишь Салтычиха…

Даже по прошествии стольких лет, я всё ещё сгораю от стыда за своё поведение и поступки по отношению к ней. Душу греет лишь, что не один я испытываю этот стыд.

Салтычиха хозяйкой была справной! За первый свой год в той развалюхе она не только отмыла и привела в порядок дом, но и починила крышу, поправила крыльцо и сгородила плетень вокруг огорода. По правде сказать, ограду она держала лишь от гуляющих коз да гусей, любивших портить урожай.

Людей она не боялась и никому не отказывала в просьбах. Сердце у неё было большое и доброе, да только деревенские это не ценили. Время было такое…смутное…

***

В один тёплый июньский день Салтычиха прибежала к моему отцу, который тогда ещё руководил колхозом и был так сказать лицом наделенным властью. Впервые мы увидели её напуганной и взъерошенной. Чтобы у Вас сложилось правильная картина, позволю себе сказать, что никто и никогда не видел Салтычиху грязной или непричесанной.

Она всегда носила старомодное темное платье с белым воротом. Зимой к нему добавлялся шерстяной платок и плотный овчинный тулуп.  Волосы были тщательно вымыты и уложены в тугой пучок на затылке, удерживаемый простенькими шпильками.

Отец, как всегда, сидел в здании сельсовета. Этот дом некогда принадлежало некому Иванову, которого обозвали «кулаком», дом изъяли, а его с семьёй выслали за Урал. Здание сельсовета состояло из двух помещений, собственно кабинета председателя и приемной, служившей некогда сенями.

Отец сидел в своем кабинете и преисполненный важностью читал документы. Один раз я залез в его кабинет пока никого не было. На столе под бумагами была папка с непристойными открытками капиталистической эпохи. Которая пришлась по нраву деревенским мальчишкам. Отец бы ничего и не узнал, пока одна из мамаш не отыскала у сына открытку. На меня правда никто не показал, но скандал был знатный.