Девочка на крыше

По ночам к ней являлись добрые волшебники и шепчущиеся цветы, сиреневые кошки с улыбающимися глазами, звезды, спускающиеся с неба, чтобы танцевать в королевских покоях, белые ящерицы с длинными ресницами и птицы величиной с облака, уносящие в далёкие страны, где никто не догадывался о том, что существует зло.

Однажды в мир, в котором Нина гостила по ночам, пришел черный человек. Животные и птицы исчезли, пронзенные чернильными пятнами. Тени пожирали замки, фонари, облака, и вскоре не осталось ничего, кроме маслянистой массы, в которой и Нина утопала.

Каждую ночь Нина исчезала. Сливалась с темнотой, и там, внутри нее, безмолвно ждала, что ее спасут, но никто не приходил.

Нина не заметила, как заплакала, и слезы брызнули на страницы, превращая слова в размытые чернильные пятна. Сказки таяли, пропитанные горем, о котором никому не рассказать — не поверят, погонят спать.

Со стороны балкона послышался стук, прорвавшийся сквозь шепот ночника. Вздрогнув, Нина отложила книгу, и выпрямилась, чтобы прислушаться.

Тревожное ожидание коснулось шеи там, где кончался ворот пижамы.

Стук повторился, и Нина подумала — птица, обязательно, птица, вернувшаяся из теплых стран прежде других. Птицы бывают злыми, когда кружат на расстоянии вытянутой руки, а  перелетные — совсем не страшные, ведь поют по весне и летают над облаками. 

Вытерев слезы краем рукава, Нина надела тапочки и, осторожно ступая по ковру, подошла к балконной двери — взглянуть на птицу. Что, если та упала, подбитая беззвездным небом, и трепыхалась теперь среди игрушек, прося о помощи?

Нина вышла на балкон, омытый прохладой весенней ночи.

Ей открылся Город — сверху пятиэтажки казались солдатиками, выстроенными в строгие ряды; грозными стражами облаков, слепыми оттого, что ни в одном окне не горел свет, точно не Город погас, а погас весь мир.

Оглядев запылившиеся вещи, Нина не нашла птицу. Вздохнув, она засеменила в комнату, но вслед за ней из темноты сверкнули два малахитовых глаза.

Сперва Нина застыла, приоткрыв рот, но затем вгляделась в темноту. На нее сверху вниз смотрел мальчик, сияющий, как праздничная свечка. Изумрудно-зеленые волосы дыбились точно языки огня и легко покачивались на ветру. Мальчик развернулся в воздухе и присел на парапет.

— Привет! — мальчик широко улыбнулся. Из тонкого рта полился неровный свет.

— Ты кто? — шепотом спросила Нина.

— Я? — Мальчик задумался, поправляя шарф, в три ряда обернувший вытянутую шею.