Просто полная Калевала

За полярный круг. Так далеко я еще не забиралась, даже когда жила тут.

Я буду ехать еще почти целые сутки.

Я - поросенок Петр.

Вы же помните этот прикол из интернета? Вот, я это про меня. Только с тем отличием, что мой трактор ездит без остановок. Все время куда-то сваливаю. Поживу с полгода и все, пора в путь. Наверное, в роду у меня были цыгане. Или какие-нибудь скифы, даже не знаю.Распрощавшись с «интернешнл бизнесом», которому нас почему-то обучали в страшной дыре под Савонлинной, я вернулась в родной Питер.

Прошло какое-то время, в голове моей растворились столь опостылевшие мне свот-анализы, исчезла древнефинская тоска, знаменитый петербургский дождь смыл все это без остатка. Вот только лучше не стало. Я тщательно пыталась осесть на месте и угнездиться, сменила пару работ, мрачно думала, а не пойти ли снова в студенты (третий раз − алмаз!), но дело закончилось тем, что я снова отправилась к северным соседям. На сезонные заработки. Дело в том, что каждый год в Лапландию прибывает туева куча туристов. Сезон короткий − всего две — три недели, но поток такой, что местные работники просто вешаются. Посему и требуется экстра-сила. Ехать в такую даль на столь короткий срок и морозить задницу согласны лишь студенты-нищеброды и понаехавшие. Поросенок Петр относился сразу к двум категориям, поэтому долго он не раздумывал. Вскочил на трактор и вперед.

*Lumi OY − несуществующая компания, дословно «ООО СНЕГ» 

2. Сима

Дальше Рованиеми экономные финны решили железную дорогу не строить.

Поэтому пришлось вылезать из теплого поезда. Руки моментом озябли, пока я крутила свой билет, пытаясь разобрать, во сколько же прикатит нужный мне автобус. Ух, вот она близость полярного круга, чувствуется, да еще как! Я, конечно, утеплилась как могла, а перчаток нацепила аж две пары. Но все равно не спасало. Руки и ноги у меня мерзли даже в июле. А тут − минус двадцать пять, как любезно сообщило табло у здания вокзала. 

Пока я возилась с билетом, вокруг как-то резко стемнело.

Будто кто-то взял и щелкнул выключателем. Фонарь у вокзала, что, вероятно, реагировал на движение, потух. Я ругнулась, и потянула на себя тяжелую дверь. Холод металлической ручки пробрался даже сквозь два слоя вязаной ткани. Часы показывали девять. Вокзал был закрыт. Тут же, точно издеваясь, засвистел ветер, дунул мне в ухо, поднял и закружил брошенную у бачка пачку из-под чипсов. Чуть не всхлипнув, я подсветила билет экраном телефона.