Холод наших сердец

Вы сердцем не болели, когда посыпалось всё. И видать-то ничего не видали, так, картинки в учебнике. А кто те учебники пишет? Тьфу…

«А зачем ты сам, Борис, по зоне шаришься? Что найти хочешь? Или, может, бежишь от чего-то? От кого-то?» Мысль опасно близко подкралась к границе между вопросом и ответом, и её пришлось пресечь. Не время. Не место.

Закончилась одна сигарета, вторая дотлела до фильтра. Борис вернулся в ухоронку и с интересом обнаружил, что кое-кто ещё не спит.

— Ну ты и нашёл время. Да и место… И ведь не поленился, тащил на себе всю дорогу!

— Ага! — довольно осклабился Глеб.

— Это же мечта: сыграть в игру про Припять посреди Припяти! Да ещё в ночь на двадцать шестое апреля! Только долго не получится — батарейка скоро сядет. Сейчас скриншот с геотегом сделаю и…

Договорить геймеру-энтузиасту не дали. Откуда-то сверху, пронизывая остывающий ночной воздух, донёсся тонкий, требовательный, жуткий в местных декорациях детский плач.

Ноутбук шлёпнулся в пыль и обиженно завыл кулером. Глеб, прижимаясь к стене, лихорадочно пытался добыть из рюкзака фонарик и вращал глазами, как Бармалей.

Остальные тоже повскакивали и начали гомонить. Борис почувствовал, как ёкнуло за грудиной.

— Это что? Что это? Скажите мне, что это такое? — визжала растерявшая весь свой пафос Вика.

Её подруга, молчавшая всю дорогу — наверное, потому Борис и не запомнил имени, — обнимала девушку и что-то пыталась ей втолковать. Парни поглядывали на гида и хорохорились. Плач не умолкал.

— Ша, — не выдержал проводник.

— Умолкли все. Нечего панику наводить!

По правде говоря, слово «паника» звучало вполне подходяще, но Борис загнал её поглубже, мысленно прихлопнул крышкой и уселся сверху.

— Запомните! Мутантов — не существует. Аномалий — не существует. Всей вашей чепухи из дурацких книжек и не менее дурацких игр — не бывает! Это какая-то птица, или ветер в кирпичах заплутал, или ржавая балка просела... Короче! Если начать суетиться, то в темноте можно переломать себе руки и ноги. И хорошо, если не шею. Тихо всем! — рявкнул он наконец.

Молодёжь примолкла. Ночной плакальщик на удивление тоже. Не до конца, но упрямые рыдания перешли в полные безнадёги всхлипывания. Бориса не покидало ощущение, что ребёнку нет и четырёх лет. Три года от силы.

— Ве-ве-ветер так не завывает, — промямлил один из парней. — Я бывал в Крыму, в горах. Там такой ветрюга, ух… А всё одно, не бывает такого вот!

— Ещё раз говорю: а ну цыц! — ругнулся Борис. — Схожу, посмотрю. Шумят прямо над нами.