Подзорный буян

Плоды просвещения сказались на позднем и единственном ребенке бывшего фаворита, князе Дмитрии Эсперовиче, члене Вольного Экономического общества и яром противнике крепостничества. "Состояние крепостное суть есть рабство, противное самой природе человечества, и потому должно быть нестерпимее самой лютой антропофагии," - заявлял князь Дмитрий. Согласно дневниковой записи, он "навсегда прекратил муки неволи людей, пращурами моими угнетаемых", правда, неизвестно, перевел ли он своих крестьян в разряд вольных хлебопашцев или отпустил на волю без земли, ибо сведения о бывших крепостных Змеюкина в архивах теряются.

На какой-то момент теряются в истории и следы самих князей Змеюкиных, но, прежде чем приступить к дальнейшему рассказу о представителях сего славного рода, вернемся на несколько поколений назад, к отцу князя Эпафродита Патрикею Леонтьевичу, и расскажем один сомнительный по части достоверности, но несомненный по части поучительности анекдот из его жизни.

Среди сподвижников великого Петра Патрикей Змеюкин, конечно, не упоминается, так сказать, ни в первом, ни даже во втором ряду, однако и он не раз отличился на государственном поприще и даже в какой-то мере был приближен к особе государя.

Проявив себя при усмирении последнего стрелецкого бунта, князь, будучи уже не совсем первой молодости, вызвался ехать "за наукой" в Голландию, где оставил по себе добрую славу в анатомической школе профессора ван Кадавруса как способный ученик и бесшабашный гуляка. В юном Петербурге Змеюкин по возвращении своем в Россию занимал разные видные должности и, среди прочего, стал одним из непременных участников Всепьянейших Соборов Петра, веселя императора своим умением изрыгать из глотки огонь после двух-трех бутылок спиртного. Казалось бы, вновь возвысив свой род, сильно разбогатевший князь построил себе упомянутый нами дворец на Подзорном буяне, однако с источниками его богатств, как выяснилось, не все обстояло благополучно. Не вдаваясь в подробности, скажем только, что Змеюкин был привлечен к ответу по делу сибирского губернатора Гагарина и приговорен Сенатом к отсечению головы. Приговор был приведен в исполнение на Троицкой площади в присутствии самого государя. Когда палач сделал свою работу, царь, намереваясь в целях просвещения прочесть народу анатомическую лекцию, поднял было за волосы голову казненного князя, однако, посмотрев на перерубленную шею с каким-то недоумением или замешательством, почесал затылок и с брезгливостью бросил отрубленную голову в корзину.