Поющая йойк

Всякий раз, наблюдая её выходы на публику, режиссёр пытался представить, что чувствует Белоснежка перед лицом выжидающего, тихо дышащего зала. «Я вспоминаю Север, – призналась она однажды. – Когда выглянешь ночью за дверь, там только мрак, снег и звёзды. Здесь это глаза. Соседка, из саамских полукровок, научила меня петь против страха: «Ты, чьи очи в ночи, если друг – войди, если недруг – уйди». А банкир, узнав это, посоветовал: «Усиль для неё эффект, дело полезное».

И строгая секретность репетиций! В закрытом, наглухо сжатом стенами зале Йойкхалле, куда нет доступа ни лучу солнца, ни дуновению ветра, звучали пришедшие на ум «внезапные йойки», те, что поразят публику в будущем турне.

Где она брала их?.. По легенде, тролли пели ей в обмен на ногу. Ха-ха, песни скальников. Чтоб их не слышать, встарь платили конями, рабами и золотом.

Перед зимой в Йойкхалле ломились отчаянно. Запись запрещена, на входе полный обыск, беспрецедентные меры – зато счастливцы первыми услышат новое в живом звуке. Как допремьерный показ.

Потом разговоров в сетях на три месяца – дармовая реклама!

На её поклонников можно надеяться. Пожелай банкир взвинтить цену на билеты втрое, даже впятеро, аншлаг всё равно будет обеспечен. Для провинциального Лор-ам-Майна, небогатого праздниками и диковинами, тысяча приезжих как подарок, особенно в межсезонье между летними фестивалями и Рождеством.

Вот они, молодые, полные сил, стекаются к входам Йойкхалле, по коридорам-тоннелям вливаются в зал. Время к вечеру, смеркается, можно без опаски выйти за стены, чтобы их встретить.

Ух, как лепит в лицо мокрый снег! Хмарь и слякоть властвуют в городке. Тёмные холодные потоки бурлят в стоках; серость и синь сгущаются. Портал дворца песен зовёт к себе огнями ламп – световой контур их сомкнут в овал, похожий на пасть. К началу, к началу! Через тоннель – в полость зала, под низкие своды, где пологий скат с рядами кресел ведёт к жерлу сцены.

На совесть сработал декоратор, создавая путь вниз, под гнёт нависших потолков.

В том месте, где раньше стояла воронка, теперь вращался тессеракт – четырёхмерный гиперкуб. Такой пластичный, сам собой выворачивающийся наизнанку, как абсолютная свобода, но безвыходный как клетка.

Но не сразу действо начинается, сперва они рассядутся по рядам, осмотрятся – сверху панели в виде камня, снизу пол с рисунком камня. Беззвучно играет сцена, мерцает лучами лазеров, колдует манящее зарево, что рдеет над сундуком с самоцветами. Все взоры устремлены туда.