Душевные письма

Или называть её офисом? В качестве компромисса пусть будет офушкой. Офушка этот сверкал так, будто серебряное копытце скакал по нему всю ночь. Так, ладно, настроились. Магия, чудеса, чуткое сердце и всё такое.

Решительно протопала к дверям, решительно постучалась, решительно зашла. На этом запас решительности закончился и с мерзким хихиканьем покинул меня.

В комнате с большой русской печью, за самым натуральным офисным столом сидел старик в косоворотке. Борода заправлена за пояс, на столе шапка с мехом, под столом валенки.

Позади суетятся с коробками из-под бумаги две девушки в вышитых сарафанах. И я такая красивая в юбке-карандаш. Да, не угадала с дресс-кодом.

— Присаживайся, девица-краса, коса до пояса. Будем разговоры разговаривать, да чай попивать, – предложил дед, широко улыбаясь.

— Спасибо, конечно, но про косу-то зачем. Мой куцый хвостик такого звания недостоин.

— Исправим, коли захочешь. И оденем прилично, не переживай. Откормим, конечно, в чём только дух держится неясно, – посетовал оглядывая меня жалостливым взглядом.

— Эм, хорошее предложение. А от меня-то что надо?

— Письма читать.

— Что за письма?

— Ясно какие письма. С пожеланиями к Деду Морозу. Сам я всё не успеваю, помощники нужны. 

К Деду Морозу, слыхали? Вот я и приехала.

— Ты к чужим желаниям с уважением относишься?

— Конечно.

— Даже если это желание уничтожить мир?

— Откуда вы знаете моё желание? – усмехнулась я.

Почему я начинаю по-дурацки шутить когда нервничаю?

Впрочем, собеседование я прошла. 

Так началась моя работа тут.

Письма, письма, бесконечные письма, иногда видео-послания, двадцать первый век всё же, но писем больше. Все чего-то хотели. Кто-то хвастался достижениями, кто-то жаловался на родителей, нередко родители жаловались на детей. Трогательные и наглые, забавные и грустные. Каждое надо было внимательно прочитать и прочувствовать, потому как даже одно малое непрочитанное письмо, уменьшало новогоднюю магию. Если их будет много – Дед Мороз и всё его волшебство иссякнут. Так мне сказали и я поверила.

По-первой часто плакала. Чудовищно хотелось помочь каждой грустной душе, исправить все зло и нести счастье охапками. Потом нашла тонкую грань, когда могла переживать каждое послание, но при этом и свои нервы беречь. Но однажды настал день, когда я зачерствела. Устала чувствовать и переживать, устала читать, устала верить. Пару дней я ещё надеялась, что это пройдёт, но потом поняла – нет, не справлюсь и пошла с повинной к работодателю.