3 Металлов

«Побудь с этим чувством, — сказал бы Ездок, — поисследуй его.»

Тимур исследовал. Для начала хотелось квасу. А может, горячего сладкого глинтвейна. Хотелось забиться в бар, который год назад гулял и гудел в соседнем доме, заказать стейк и бочковое. В углу пожирать истекающее соком мясо, ощущать пузырьки хмеля на языке. Смотреть на людей. Настоящих, живых, пьяненьких, шумных или тихих, совсем обычных людей.

У автомата была растянувшаяся очередь из двоих, прячущихся усталые лица, втянув голову в плечи. Наверное, Тимур со стороны выглядел так же.

Еды в автомате оставалось не так много, почти как в его холодильнике. И Тимуру достались биточки с пюре. Так себе. Вовсе не стейк.

Глядя на дату изготовления — сегодняшние биточки, конечно, Тимур вдруг осознал: осталось три дня до конца эксперимента. Три дня, и его виртуальная компания исчезнет, засыпанная мокрым ноябрьским снегом, стёртая ледяным осенним дождём.

— Мы играем на свободу, — произнесла Настя легко, просто, — мы все. Кто выиграет, получит пропуск отсюда.

Можно было решить, что это послание под стелькой кроссовки: «Нас держат насильно в подвале, заставляют шить «арибасы», надсмотрщиком над нами поставлен Жлоб Сергей Андреевич, девяносто второго года рождения, образование среднее специальное незаконченное. Помогите!»

Но Настя уже ни раз и ни два говорила что-то такое, и сперва у Тимура разыгралось воображение: вторую группу и правда где-то держат насильно, как в кино или в игре, в детективном романе. Но нет, Настя, конечно же, говорила о том, что происходило везде, о том, в какой тюрьме все оказались.

Её желанным выигрышем в игре был «пропуск отсюда», а у кого не был?

Тимур начал замечать уже на вторую неделю эксперимента: шестеро его подопечных не просто играют, а постепенно убеждают себя, что есть выигрыш. Настоящий, всамделишный выигрыш, и нужно вскрыть игру, вырвать победу у алгоритма. Человек может и не хитрее нейросети, зато целеустремлённей.

Вскрыв коробку с ещё горячей лапшой — бывший ресторан, а теперь китайская кухня на вынос, кое-как ещё существовал на углу — Тимур переключился на двенадцатое окно, где Поэтесса курила тёмно-зелёную сигаретку и, хмурясь и шевеля губами, через седую взъерошенную чёлку разглядывала монитор. Это было так непохоже на неё, всегда решительную и быструю. Тимур прибавил звук в окне.

— …никуда, — закончила Поэтесса и замолчала надолго.