3 Металлов

— Ведь это не так просто, — произнесла она, когда Тимур уже собрался переключить окно. — Выйти куда-то. Ноябрь всегда был самым тёмным из месяцев. Мы… — она щёлкнула мышкой. Игра выкинула новую пару, и Поэтесса отпрянула в изумлении. Потом глянула в камеру:

— Ты смотришь, мальчик? Ты видишь это?

— Что? — вслух спросил Тимур.

— Мы новые крепостные, — как будто ответила ему Поэтесса. — Сиднем сидим. Кто свободен? У кого есть открепительная? Свободен тот, кто их выдаёт. Кто ставит подписи. А без открепительной куда нам идти? Нужно доказать, что ты полезен новым хозяевам.

Достоин свободы передвижения. А ты, мальчик, наш приказчик. Управляющий усадьбой. Свободен лишь наполовину. Тебя высекут, как и любого, кто без спросу барина сделает шаг влево… или вправо…

Поэтесса снова погрузилась в размышления. Её чёрные, круглые глаза, в глубине которых Тимуру иногда мерещилось злое пламя, будто подёрнулись рябью. Взгляд обернулся внутрь.

Чёрт знает, кем на самом деле была эта женщина неопределённого возраста: старше сорока — однозначно, а сколько на самом деле? Наверное, меньше семидесяти.

Может, и стихи у неё были в арсенале, может, даже песни, злые и яростные, как ветер перемен.

Легко было представить, как в молодости зависала она в Сайгоне, целовалась то ли с Виктором, а то ли с Борисом, пока её бурная молодость не накрылась вместе с кафе на углу и империей от Находки до Калининграда. Придумывая женщине в окне номер двенадцать прозвище, Тимур сомневался: «поэтесса» или, на новый, унижающий всё богатство суффиксов русского языка, манер — «поэтка»? Точно не «поэт»: Тимур тогда аж поёжился, представляя, как за этого «поэта» ему бы досталось.

— Как же выиграть игру? — произнесла Поэтесса, решительно давя на кнопку мыши. И со следующей пары вернулась к своему привычному темпу: стремительному и злому. — Её не выиграть, мальчик, уж я-то знаю. Для меня всё с неё началось. Не с подворотен в старом Риме, не с волн Адриатики, нет, с двух карт, лежащих передо мной.

Какие-то выхлопы поэтического мышления.

Поэтесса не слышала саму себя, лишь бормотала всё неразборчивее. Возможно, так ей лучше думалось.

Тимур отодвинул двенадцатое окно и раскрыл пошире окно номер один. Чтобы посмотреть на Туза, получившего прозвище и за номер окна, и за свой вид. То ли банкир, то ли шулер. Игрок в шахматы, покер и «чапаева». Лет двадцать назад, на рубеже веков, обмишуривал лохов у Апрашки. Теперь носит галстук и самоизолируется в загородном коттедже.