Ифрит из ЖКХ

Ифрит из ЖКХ

Шейн Василий

Глава 1

Ифрит из ЖКХ

Василий Шеин

Стать маргиналом - это не посмертный приговор. Например, стать бомжом. Тем более - интеллектуальным, и тем более у нас, в великолепной и непредсказуемой России. Оглянитесь вокруг себя, приподнимитесь над рутиной жизни и вы увидите немало интеллектуалов, несущих тяжкое бремя жизни в несколько иных, против общепринятых, норм.ИФРИТ из ЖКХ - повесть об Иване Сергеевиче, по прозвищу Тургенев, человеке временно попавшего в сложные обстоятельства.

И как знать, что произошло бы с ним в дальнейшем, если бы не его величество ГОСПОДИН СЛУЧАЙ, пересекший пути бомжа и джина. Настоящего, не поддельного...

Ифрит из ЖКХ.Василий Шеин.Глава 1. Иван Сергеевич Тургенев: интеллектуальный бомж.«Ночь, улица, фонарь, аптекаБессмысленный и тусклый светЖиви еще, хоть четверть векаВсе будет так, исхода нет…»…Иван Сергеевич, прикрыв глаза, самозабвенно декламировал из любимого поэта. Строки как раз, в самую точку, подходили к обстановке и отражали окружавшую чтеца реальность.

Из подворотни дул гадкий сквозняк: мерзавец отыскивал вездесущую пыль, вертел её в коловерти мини смерчей, кусал острыми крысиными зубками внимательных слушателей высокой поэзии.Дойдя до середины текста, Иван Сергеевич, победно взглянув на почитателей своего артистического таланта, с огорчением обнаружил, что говорит он — в пустоту. Старый бомж Коляныч клевал носом. К его острому плечу пыталась привалиться Люська, капризная и взбалмошная девица лет двадцати пяти. Пока у нее получалось плохо: голова время от времени соскальзывала с залоснившейся одежки деда, но девица упорно пристраивала ее на облюбованное место.Иван Сергеевич скорбно вздохнул. Праздничное настроение, возникшее от полета мысли в предновогодний вечер – исчезло, уступая место привычному состоянию: нужно выпить! Край, как надо! Без этого никак! Но обе бутылки дешевой водки безнадежно опустелиМаленький костерок, сложенный друзьями из щепок и пакетов, догорал, вонько чадил химически непереносимым дымом. За последние четыре года Иван Сергеевич притерпелся ко многому, но запах этот — вызывал особое отвращение и горькую сухость во рту.— Гадость! – поморщился он, отбрасывая пустую бутылку. Было непонятно, к чему больше относится сказанное им слово, к едкому дыму или к выпитому суррогату: — Все имеет свой предел! – добавил он с глубоким философским подтекстом, закончив обследование стеклотары.