Третьим не будешь, или...

— А разве у неё их не два? — тоже, словно ни к кому конкретно не обращаясь, спросил Дэрек, при этом очень красноречиво посмотрел на аппетитную грудь валькирии.

В голове тут же всплыли воспоминания об их совместной поездке, которую мужчина тут же выкинул, не давая вновь опалить себя и взбудоражить. Что не говори, а свалившееся, как снег на голову, валькирия была чертовски привлекательна. Ничего удивительного, что у него, как у взрослого мужчины, нередко мысли скатывались совсем в другом направлении, нежели просто взять и придушить эту саркастические, неугомонную и языкатую нахалку.

— Так, Эвэнс, давай договоримся сразу, — женщина поддалась вперед, положив "второй обозначительный признак" на стол, от чего на него тут же уперлись жадными взглядами местные мужики, и понизила голос, — ты не мешаешь мне сегодня развлекаться, и мы продолжаем жить душа в душу.

Дэрек издевательски хмыкнул, особенно над ее "душа в душу". Сейчас они жили как кошка с собакой, и если бы не ленты на запястьях, то их перебранки давным-давно могли б скатиться до банального мордобоя.

Вначале жрец хотел ядовито прокомментировать ее "развлечение", как делал это всегда, но потом ему в голову пришла отличная идея по дрессировки одной дикой кошечки.

— Хорошо, — легко согласился Дэрек, вызвав тем самым подозрительный взгляд у валькирии. — Я, признаться, сам не прочь с пользой провести сегодняшнюю ночь, так что давай не будем друг другу мешать.

Взгляд стал ещё более подозрительным, а потом стал насмешливым.

— Снимем две комнаты, рядом располагающиеся, или обойдёмся одной? — с вызовом спросила женщина, которая, кажись, если и знала о понятии "стыд", то считала это нечто нехорошим и очень плохим словом.

— Обойдемся одной, — с не меньшим вызовом ответил жрец.

Валькирия одарила его удивленным и, что поразительно, слегка одобряющим взглядом.

К их столу подошла подавальщица и поставила на стол две кружки.

Дэрек протянул девушке деньги и улыбнулся той улыбкой, которой обычно улыбаются мужчины, оценив "обозначительные признаки".

Подавальщица зарделась, улыбнулась в ответ и кинула легкий взгляд победительницы на валькирию. Правда та на это совсем не обратила внимание. Ее больше интересовал жрец, который, на её памяти, впервые улыбался такой улыбкой, и это вызвало у неё раздражение и ещё легкую ревность.

Уж такие женщины были существа, что могли ревновать даже не принадлежащих им мужчин.