Сказ о злате, любви и драконьей слезе

И тут уж не важно, какова из себя — слеза драконья и к жабе молодца присушит!

Стрельца передёрнуло, как представил себя влюблённым в лягушку. А ведь сказывают, что с тёзкой-царевичем эдакое приключилось...

— Истома любовная молодцу в сердце вгрызается, то в жар, то в холод бросает, все думы, кроме тех, что о милой, прочь гонит. И молит меня принц: «Помоги добыть суженую — ничего не пожалею!». «Ох, нелёгкое это дело...» — вздыхаю я, будто в печали. — «Прекрасная царевна в башне среди моря заперта, и стерегут её полчища великанов.

Но горе твоё и мне душу ранит. За треть казны — добуду!»

«Ай, хитра бестия!» — подумал Иван с невольным восторгом. — «И Горыныч, и царь наш перед нею — младенцы несмышлёные!» Но чувств не выдал — негоже витязю перед змеёй говорящей лицо терять, спросил насмешливо:

— А что, коли принц пожелает сам на тебе верхом за суженой ехать, сам с великанами бой принять? Раскроется ведь обман!

— Эх, Иванушка... Если и были когда отважные принцы, то перевелись. Нынешним бы чужими руками жар загребать.

Бывает, пошлют со мной за невестой слугу — так я ему монет отсыплю, чтоб в лучший кабак завалился и не просыхал там. А сама плату с тестя беру, невесту привожу. И никто не в накладе: молодым — совет да любовь, отцам — внуков да старость спокойную, мне — злато. Говорят, любовь чудеса творит, но теперь-то ты, Иванушка, видишь — чудеса все от слезы драконьей!

Вскочил стрелец с подушек, одну руку в бок упёр, другой махнул презрительно.

— Пока что лишь слышу! Любой купец горазд свой товар нахваливать, но хорош ли на деле — не узнать, пока сам не испробуешь!

— Хочешь испробовать, Иван? — обворожительно улыбнулась драконица.

— Присушить девицу, что прежде неприступной была, как луна на небе? Да так, чтобы лишь смерть вас разлучила? Что ж, возьми!

Достала из шкафчика посеребренного фляжку золотую, протянула молодцу.

— Мой тебе дар от чистого сердца — за то, что вести доставил и душеньку взвеселил.

За тридевять земель от града Шемахана, где Иван с драконицей повстречался, у окошка терема бревенчатого царевна грустила.

От стрельца всё вестей нет — видать, сгинул. Батюшка кручинится: коль дела государственные не наладятся, то приданого, дочери достойного, не собрать. А без приданого кто ж возьмёт, так и состарится девой...

Поплакала царевна, потужила, да и собралась спать. Только прилегла да свечу задула — глядь, в окно скребётся кто-то! Человек ли, зверь — темно, не различить.