Бюро с Косой

В эту характеристику здесь и сейчас включалось то, что он понял, кто перед ним. Или что.

Он был суеверен – так бы он козырнул в обществе знающих его людей, но тут же внёс бы ремарку – в просторах десяти рублей: от одной пятирублёвой монетки в левом ботинке, до пятирублёвой в правом. Здесь и сейчас просторы суеверий расширились и ему пришлось. Принудительно пришлось. Всуеверовать – так он отмудрствовал в сторону новой веры в своей распахнутой миру голове, заполоняющейся бактериями, витающими в воздухе.

Он был беден и глуп – так бы он сейчас сказал, понимая, что забыл пятирублёвые монетки дома, отсюда и глупость, что его это и сгубило.

Он был бесстрашен – так бы он призадумался, касаемо всего того, что его не пугало. То, что находилось перед ним – испугало.

Он был не готов – готовность – характеристика еды, готовой к употреблению, здесь и сейчас, окончательно отдающей свой аппетитный вид, в угоду чревам, поглощающим её. Он же хотел сохранить свой текущий вид, пусть и с пробитой головой.

Но всем нутром понимал, что сейчас его ждёт участь еды.

Он умолял. Не знал, произносит ли вслух мольбы об оставлении жизни, но ощущал, что из него лилось такими потоками, какие бы не осилил самый словохотливый рекордсмен, будь он хоть rap god-ом по сказанному в секунду.

Он кричал. Так громко по децибелам, как способна была вообще выдать безмолвный крик.

Он чувствовал, что фигура перед ним устала, тягостно сидит и наблюдает за ним из-под капюшона.

Он нашёл всевозможные, созданные миром, человеком и воображением причины, чтобы продолжить жить и выдавал их одну за другой скопом наждачных искр.

Семья. Дети. Так мало успел. Любовь. Счастье. Здоровье. Предназначение. Спасение. Вера. Божественные замыслы на его жизнь здесь. Правда. Избранность. Спасение Мира. Планеты. Вселенной. Невыданное творчество. Эгоизм. Личные пожелания. Всё не попробовал. Всё не попробовало Его. Величие. Свобода. Она перепутала. Слишком молод. Бабке Ниюрке следует быть на его месте.

И много чего ещё. Он думал, что изливается вечность, как вечность изливалась его кровь, скопившаяся идеально ровной лужей в гниющей из бананов пентаграмме, в центре которой, вызванным обессиленным демоном валялся Он сам.

Он думал, что шла вечность, пока Он источался в мольбах, но стоило Ему поднимать глаза бесконечно провальному капюшону, как Он понимал, что она в нетерпении, ей дискомфортно и требуется завершить своё дело незамедлительно.