Бюро с Косой

Ей не до того, чтобы прислушаться к Нему, к ничему из того, что Он скажет.

Она была Внемолвна.

И в этот момент Он подумал, что всё, что он произносил, она не услышала. Пусть и происходило это в тишине. Но сквозь эту тишину его сейчас, должно быть, слышал весь мир.

Кроме неё. Внемолвной.

И в этот момент он догадался, что та бесконечность, данная ему на мольбы, с его стороны кажущаяся этой самой бесконечностью, с её стороны выглядела несколько меньше мига. Она торопилась, она спешила и, ей некогда было выслушивать что-либо от Него.

И в этот момент, видя, как методично она поднимается с металлической беспандусной бесперильной лестницы, он с ужасом осознал, что дальше предполагать, придумывать, загадвать, бессмысленно.

Прогноз ничто, карма всё.

Он где-то кому-то перешёл дорогу. Совершил ФАТАЛЬНУЮ ошибку.

За это его час и пришёл.

А она Внемолвна.

Тусклый свет солнца, яркий блеск на лезвии косы. Замерший в ожидании воздух. Громкий свист лезвия косы. Тишина мира. Трещащий срез всех его мироспетенческих и жизнесплетенческих соединений.

Обрыв. Хирургический.

Коса восьмая

Всё то же. Работа, обязанности, отсутствие карьерного роста.

Про загробный мир можно говорить много. По эту сторону. А по ту никто не скажет. Отсюда – предположения, волна разбрызгивающего воображения, пробующего всё новое и новое. Оттуда – молчок. Ни подтверждения, ни опровержения, хоть бы кивок многозначительный отправили.

Скупота.

Никаких тебе путей, никаких белых светов, провожатых, лестниц вверх или вниз, загребущих тебя рук и даже никакой пустоты.

Он просто встал и сел. Сел рядом с жутким созданием, состоящим на первый взгляд всего из двух деталей. Косы и чёрного балахона с капюшоном.

Затем просматривались и ботинки – наконец уверенным проступившие через колышущийся подол, дескать, помер – можешь глянуть.

А глянуть, было на что!

На него вытаращились полуботинки модели дерби, явно сделаны вручную из уж точно из натуральной кожи крокодила, думается, безызъянного и совершенно небольного крокодила.

Так хороши были покровные линии. Он сладостно начал воображать, что внутри тех ботинок подкладка из телячьей шкуры, самого безызъянного из всех существовавших телят, каких даже на мраморную говядину не готовят.

Таковые ботинки стоили не одну его зарплату на работе. Прошлой. Уже не важной. Как и всё. Глянул он на свои – запыленные без щётки для чистки, в грязи, подведшие с бананом этим и взгрустнул – нет. Не смог.