Его Хвастячество, Искорка и маг Линн

Ведьму бы найти – какой разгул для творчества! И не только для творчества. И не только разгул. В конце концов, он царь серьезный... Но где ведьмам-то взяться? Сам лет пять назад всё ведьминское отродье под Новый год переловил. Правда, после того, как Линн учинил допросы с пристрастием, ведьмы куда-то делись. Маг отнекался нехваткой времени – мол, зачем для каждой костер разводить, в новогоднее время двери между мирами открыты – и отправил их скопом в Неведомое. Но Эй чувствовал подвох. Эх, погубит когда-нибудь доброта молодого Линна! Маг пока тем при дворе и держится, что не пишет ничего.

Чуть ли не единственный на всю великокультурную Литландию.

Эй Первый лениво поглядывал на музочек, а в душе творилось непонятное. Он потерял сознание, остались одни чувства. Тонкие... Едва определимые... То ли хотелось воспеть изящную женскую ногу, а лучше две, то ли написать памфлет на самого себя, имитируя стиль опального глашатая. Глядишь, бунт в стране развяжется, и то веселее будет! Может, сам на стороне бунтарей и выступит.

Сначала поддержит, а потом сойдет с ума и перережет всех. Или, что ещё хуже, заклеймит позором в поэме. Show must go on, как говорила одна знакомая королева!

Линн подводил музочек группами к трону и вежливо пятился.

Эй Первый зевнул так, что щелкнула челюсть. Скукотища... А между тем, девицы – как на подбор. В меру одетые. Там, где надо – выпукло, где не надо – впукло. Косы до пояса, глаза огроменные, щечки – наливные яблоки. Кстати, не пора ли выпить? Эй Первый схватился за кубок, заглянул внутрь.

Пусто и сухо, как в дупле садовой сони.

Глаз больно резанул какой-то отблеск. Эй поднял голову – Линн шикнул на светловолосую девушку, и та мигом скрылась за дверью.

– Простите, ваше Хвастячество! Это больше не повторится!

– Как не повторится?! – Эй вскочил с трона, бросил кубок оземь. – Веди её сюда, живо!

Маг исчез и через секунду вернулся с девушкой. Худенькая, на вид лет пятнадцать, вздернутый нос, платье простенькое на одно плечо съехало.

Девчушка с интересом разглядывала Эйя и ковыряла башмаком яшмовую мозаику на полу. И что в ней такого? А ничего – Эй зажмурился и протер глаза – если не считать, что девушка светилась изнутри. Золотистые волосы, золотые ресницы, янтарным блеском горят глаза, и неестественно белая кожа с россыпями веснушек.

– Звать-то тебя как? – Эй наклонился к девушке и окунулся в волну тепла, исходящего от её тела.

– Искорка, – сказала девушка, даже не пытаясь поклониться.