Счастливы вместе

Только что ж это такое? Ведь я его, стало быть, сестрице родимой обещала, а он что вытворяет, паскудник!

Отпихнула я его и снова ору Зарьянке:

— Да хватай же, леший тебя задери!

А Тихохват опять на меня напрыгнул. Сграбастал — аж зеркало в угол отлетело. На пол повалил, под себя подмял, а сам в ухо что-то шепчет.

Я рычу, вырываюсь, а он, точно полоумный, тискает меня где ни попадя — и хоть бы что.

Тут я света белого невзвидела. В глазах потемнело, в груди все так и забурлило... Нашарила я что-то на полу — тяжелое такое — да как хвачу его по распаленной головушке! Он тут же и отцепился.

Уселась я, головой помотала. Глянула: батюшки! Лежит бедняга Тихохват навзничь, и под волосами у него черное пятно расползается. А рядом гвоздильня валяется, на которой гвозди куют, — вся в крови.

Схватилась я за голову — да как завою!

Первым отец прибежал, потом уж и другие...

* * *

...Утром мужики на сходе порешили: нет на мне вины. Тихохват сдури насильничать полез — что еще девке оставалось? Не нарочно ведь. Правильно решили, одним словом. Только сдается мне, без отцовского участия тут не обошлось — не иначе батюшка кое-кого наперед подарками задобрил.

В общем, схоронили мы всей деревней непутевого нашего Тихохвата — погоревали, как водится, поплакали...

Вечером я зеркальце достала, глядь: а Зарьянка вся так и сияет, в глазах искорки поблескивают.

— Чему радуешься-то? — спрашиваю.

Не ответила. Только глазами лукаво повела — да в сторонку отодвинулась. А в зеркале вдруг вихрастая голова возникла.

— Тихохват! — ахнула я.

Подмигнул он мне и рот до ушей растянул. Привлек к себе Зарьянку, постояли они щека к щеке, поулыбались. А напоследок помахали мне беспечно — да и канули куда-то в глубину зеркала.

Я вздохнула и запрятала зеркальце поглубже в короб.

Первая ночь ведь у молодых. Пусть потешатся.

22.08.2007 г.