Иди на голос

Бродяжка оказался на редкость толковым и исполнительным, да и сил у него, оказалось всё-таки больше, чем Лейла сперва думала. Теперь, когда таскать воду, заготавливать сухостой и драить котлы можно было в четыре руки, дело пошло куда веселее.

Ещё удивительнее было то, что к Бродяжке не на шутку привязалась девочка. Заговорить она так и не заговорила, на все вопросы только кивала или мотала головой, и добиться от него хоть чего-нибудь вразумительного не мог никто, даже воевода. Но возле Бродяжки она торчала, как приклеенная, и Лейла недоумевала.

Как же эти двое понимают друг друга, если она не говорит, а он не видит? Но странная эта дружба продолжалась, а языкастые солдаты, заметив это, тут же прилепили Бродяжке прозвище «нянька».

Так и получилось, что их стало вроде как трое: Лейла, Бродяжка и девочка. Имени её не знал даже Бродяжка, и Лейла стала называть девочку Витой. Так звали её последнюю, самую младшую сестрёнку, которая прожила дольше всех — целых шесть лун, и Лейла успела привязаться к ней сильнее, чем к другим младенцам.

Девочка ни единым жестом не дала понять, нравится ей это или не нравится. К Лейле она вообще относилась чуть ли не как к пустому месту: позволяла себя кормить, мыть и расчёсывать, но рядом никогда не задерживалась и чуть что, мчалась к Бродяжке, который, кстати, тоже стал звать её Вита. Девочка не возражала, и Лейла слегка успокоилась. Раз имя прижилось, значит, и другие раны постепенно зарастают.

Как-то они с Бродяжкой в очередной раз притащили к реке грязные котлы.

Закончив оттирать дно одного из них песком, Лейла устало распрямилась, отвела назад упавшие на глаза волосы и огляделась вокруг. Бродяжки нигде не было.

— Эй, ты где? — растерянно позвала Лейла.

— Я здесь, — голос Бродяжки послышался откуда-то из тростниковых зарослей. — Погоди, я сейчас!

Он выбрался на берег — промокший до колен, но довольный, с несколькими стеблями тростника в руках.

— Зачем тебе? — удивилась Лейла.

Хвороста было полным-полно, да и горит тростник не то чтобы очень — один треск, а тепла никакого.

Бродяжка улыбнулся:

— Музыку буду делать!

Но заняться своей музыкой Бродяжке удалось только глубоко ввечеру, когда все в лагере были наконец накормлены, все котлы и плошки перемыты, все припасы убраны подальше — по особому настоянию Лейлы, которая слишком хорошо знала, что такое голодное мужичьё — а растопка на завтра заготовлена и разложена сушиться.