Отрок московский

Рыцарь передал поклон от Реймара Гане, которому Торгейр оказывал несколько важных услуг еще до избрания на комтурство. А потом представился, назвавшись братом Генрихом фон Бауштайд.

— Чем могу служить? — хитро прищурился датчанин, сдувая плотную желтоватую пену с кружки. — По мере моих слабых сил, само собой...

— Брат Реймар помнит тебя, храбрый мореход. Он много раз рассказывал мне о той обстоятельности, с которой ты выполняешь наши маленькие поручения...

«Маленькие? — чуть не полез пятерней в затылок Торгейр. — Ну, если та заварушка, в которой мне пришлось положить лучшего комита[2] и двух проверенных бойцов, маленькое поручение».

..

Но вслух он сказал:

— Я горжусь дружбой с защитниками Святой Веры.

По губам рыцаря скользнула презрительная усмешка.

— Брат Реймар не сомневается в этом.

Плешивый ждал, прихлебывая пиво. Показывать любопытство? Да не дождетесь!

— Наше новое предложение сулит немалую выгоду, — вкрадчиво начал брат Генрих. — Конечно, оно будет сопряжено с немалой опасностью... — крестоносец огляделся по сторонам.

— Нет ли здесь лишних ушей? Не лучше ли нам будет поговорить где-нибудь в другом месте?

— К чему? — небрежно бросил Торгейр. — В шумном и людном зале подобраться, чтобы подслушать труднее, чем в подворотне. Да и холодно там... Просто прикрывайте рот ладонью, брат. Вдруг кто-то из здешних завсегдатаев может читать по губам?

— Хорошо, — кивнул рыцарь. Продолжал, сложив ладони вокруг рта, будто бы хотел выкрикивать слова погромче. — Ты слышал, должно быть, что король Франции, Филипп Красивый, арестовал всю верхушку Ордена бедных рыцарей Иисуса из Храма Соломона[3]?

Моряк кивнул многозначительно, хотя, признаться честно, слышал только дальние отголоски событий «черной пятницы».

Да и не очень-то его интересовали какие-то стычки между французским монархом и заносчивыми рыцарями Храма. Где Ревель, а где Париж?

— Филипп обвинил Великого магистра, а с ним и весь Орден Храма, во множестве грехов — ростовщичество, идолопоклонничество, содомия...

— А признайтесь честно, брат, — осклабился Торгейр.

— Был такой грешок?

— Не судите и не судимы будете... — привычно ответил словами Евангелия рыцарь. — Всякому здравомыслящему человеку очевидно, что король Франции вовсе не боролся с грешниками, а стремился наложить лапу на сокровища ордена Храма. Ведь ни для кого не секрет — богатства тамплиеров неисчислимы.

— Да?

— Истинно так.

— Становится все интереснее, — датчанин рукавом отер пену с усов.

— Ты прав, храбрый мореход.