Небывальщина

– Свяжи ее убрусом, – он говорит, – и тогда поплывешь. Полонянин несвязанный – в плен не потащится.

Глаз его черен, лукав.

Васька жмется к корме, на икону – со страхом.

Смешки.

– Я – боюсь? Да ничуточки!

Плат в руках его. Плат Василисы. Горящий огнем. Красный, памятный. Васька теснит им икону.

– Вот тебе!

Лодка летит по волнам. Необъятная Сухона. Ближе корабль, все ближе…

– Огонь! – блажит Васька. – Огонь на руках моих… Друже… спасите…

И тьма накрывает его. Изнуряет, слепит.

– Вот так, – отвечает старик, – так и было.

Холодная, мертвая тьма.

– И велел новгородский владыка икону вернуть. И прощенья просить у нее – осквернителям… – так говорит, и глаза его темны. – Се – давнее дело. Забыто… и Васька забыл. Только вот средь потомков его, с той поры – вспоминается. К Пасхе.

И смотрит на Ваську. И ждет.

– Не простила, видать… – шепчет Васька.

Гремучая, черная тьма.

– Не простила, – кивает старик, и встает, и скрипят половицы.

Тень вырастает за ним.

– А… она… – говорит ему Васька, и жмурится. Мокры глаза. – Василиса, то бишь… подмогните нам, дедушка…

Жалок.

– А чем подмогнуть? – суровеет старик. – Этот убрус не я завязал. И развязывать – тоже не мне. Хотя… есть один способ. Да только тебе не понравится.

Шепчет, склонившись над Васькой.

Слова – уголья раскаленные.

Ярый огонь несмолкающий.

Сухона плещет волной, и горьки ее воды зеленые.

– Нет! – кричит ему Васька. – За что?

И молчит, рот ладонью прикрыв. И глядит на лучину чадящую.

***

Непогодится. Дождь, тихий, мелкий, нудящий – сеют тучи за серым окном. Небо жмется к земле. Холода уже близко.

Васька ждет холодов.

– К Рождеству все наладится, – мать говорит, и глаза ее кротки, – так поп обещал. Отмолить мою доченьку…

Всхлип.

Дождь стекает по крыше. Недобрая, стылая хмарь. Сквозь нее – прорываются звуки.

Тонки.

– Гляди-тко – петух закричал! – говорит Василиса. – Вострит голосок.

Прялку – в сторону. Смотрит на мать.

– Не, наш будет звончее, – нахмурилась. Черная бровь под платком. – Этот хрипатый какой-то…

…В курятнике – сухо и сено. В курятнике – пыль. Бьют встревожено крылья. Пестры.

Васька встал на пороге. И – черное, быстрое, злое бросается в грудь. Оглушительно квохчет.