Обе половинки талисмана

Поднял увесистый взгляд на Улля и промолвил негромко, но убедительно:

– Только попробуй. Зубы вышибу.

Гости зароптали. Щуплый старичок спросил у трактирщика:

– Дядюшка Брон, в твоей таверне дозволяется этак людям угрожать?

– И верно, – кивнул трактирщик Брон. – Ты, гость дорогой, кушать-то кушай, а других не задевай. Мне ведь и стражу кликнуть недолго.

– А если что, так мы и стражу ждать не станем, – угрожающе пробасил один из троих верзил, сидящих у двери. (Все трое были друг на друга похожи – наверняка братья.

) Остальные двое согласно кивнули.

Вояка не обратил внимания ни на трактирщика, ни на верзил. Он твердо и спокойно глянул Уллю в глаза: мол, я предупредил, а дальше – как знаешь...

Улль примирительно развел руками:

– Мне платят за песни и сказки, а за драку не заплатит никто. Может, и впрямь такой чудесный вечер не подходит для трагических баллад. Ну и ладно! Это у волка одна песня, а у меня под сотню наберется. Спою-ка что-нибудь веселое, чтоб вы кружками в такт по столу застучали.

Только проверю, как настроена лютня.

Подкручивая колки, Улль усмехался про себя. С грубияном все ясно. Выговор у него вернийский, по четырем словам и то заметно. И физиономия вернийская: волосы темные, подбородок вперед торчит, нос – вороньим клювом... резкие такие черты. И про битву у Лероны слышать не желает, а ведь именно в той битве Железная Империя вконец разгромила Вернию. Так что можно догадаться: этот битый вояка драпал сюда, в Умгрию, от самой Лероны...

Впрочем, долго Улль не предавался злорадным мыслям.

Он затянул развеселую песню про дурня, который спутал соседский дом со своим, а соседку – со своей женой, причем соседка его не разубеждала. Мелодия была бойкая, плясовая, припев легко запоминался – и его подхватила вся таверна. Все были довольны, а из кухни выглянула и постояла на пороге приятная толстушка – судя по всему, супруга трактирщика.

Улль старался, пел песни веселые и грустные, пока добрый Брон не сказал, что, конечно, горло драть – не лопатой махать, а все-таки пора уже парню и передохнуть.

Посетители щедро насыпали меди в глиняную миску, поставленную Броном перед певцом. А когда певец пересыпал деньги в кошелек, трактирщик в эту же миску налил густой похлебки с крупой и кусочками мяса. Ложка у Улля была за голенищем своя.

Он ел и лениво слушал негромкие разговоры гостей. Умгрийцы толковали о далекой войне – и о том, на кого нападет король Кра́стор, расправившись с Вернией.