Потерян в море

Он был уверен, что из мальца получится прекрасный юнга, и не ошибся, как показала жизнь.

«Я увидел в нем желание жить», — через непродолжительное молчание ответил фрегат.

— А в Гар-Нуэра он не жил?

«Существовал. Это было не его место и ему не положено было там быть. Он должен быть здесь.»

Подобное заявление немного запутало капитана, который невольно нахмурился. Цокнув, он спросил:

— И как ты это определил?

«Через чувства. Мальчишка горит ненавистью и хочет мести. Оставшись в порте, он бы, скорее всего, не достиг ничего, разделив судьбу остальных неудачников пиратского города.

»

— Еще, давай, старик, скажи, что он мне мстить собрался, — ядовито заметил Грахго, хмыкнув.

«Не тебе. Кому-то другому.»

— И почему ты так уверен в этом?

«Я чувствую его страх и уважение, когда он смотрит в твою сторону. И, наверное, восхищение?»

Фанатик в жизни бы не признался: слова фрегата ему невероятно льстили. Оказалось, так приятно услышать, что в пока еще не испорченной душе ты вызываешь страх и восхищение. И если внешне это удалось скрыть, то внутренне частичка эмоций все-таки передалась кораблю, который тут же беззвучно захохотал.

— В общем, я думаю, ты вернул его по той же причине, почему так настаивал взять на борт. Вот только после твоих слов, я и не уверен, в чем она конкретно состоит.

История с воскрешением юнги была весьма интересна Грахго. Он очень хотел разобраться в ее природе, но пока не понимал, с какой стороны подступиться. Возможно, стоило поинтересоваться у местных аборигенов? Ведь именно они когда-то помогли капитану частично понять природу Отверженного и устройство галактик.

И как бы Фанатику не хотелось больше никогда не возвращаться на те дикие берега, кажется, у него опять был слишком скудный выбор. Развить мысль дальше и посмотреть иные варианты помешал крик впередсмотрящего, находящегося в вороньем гнезде.

— Бриг справа по борту!

Капитан недобро улыбнулся, меняя курс фрегата. Команда радостно взревела, предвкушая веселье и надеясь на добрую добычу.

***

Залп картечи впился в бок фрегата, не задев команду, но оставив на обшивке царапины и сколы.

Если бы Отверженный мог издавать звуки, то он бы заорал от боли и обиды. Но проклятый корабль был лишен такой возможности, а потому только скалил пасть в ужасающей гримасе, да тянулся такелажем к просевшему под грузом бригу. Топот ног и тяжесть у правого борта возвестили о готовности абордажной команды вступить в бой. Время мучительно тянулось, горькой смолой стекая по мачтам.