Бронзовый котел

Радуйся тому, что имеешь, — Ворониха сметала фишки, закрывая ладонью от чужака, чтобы не приметил лишнего. Половина рез кричала об одном и том же. Ссыпала в мешочек.

«Спросил бы ты сейчас, у кого в деревне остановиться… шел бы туда…»

Но чужак повеселел. Наклонился над столом, заглядывая в миску с жижей, где уже не было никаких фигур, одни разводы. И спросил, заглядывая в глаза хитро:

— А нож-то тебе зачем был, матушка Ворониха?

Без улыбки взяла его в руки Ворониха, на глазах у чужака, открыто. И ударила его — снизу вверх, под челюсть.

И вошел как в масло тяжелый бронзовый нож, да так, что рука в разверстую рану ушла, а кончик ножа стукнул изнутри о кость. Хлынула кровь по ее руке до локтя, на стол, в миску с соками корней и трав. Чужак еще стоял, а глаза его уже погасли. И мертвым уже мягко рухнул чужой на стол. Без звука.

Выживет без него семья. Переживет зиму.

Выживет без него жена. Найдет себе другого.

Выживут его мать и дочка, любовью друг к другу себя поднимут.

Чашу, где свежая кровь живая смешалась с кровью земли, корней и трав, убрала Ворониха в холодный угол.

Пошептала над нею и убрала, накрыв лоскутом с чертами и резами. Долго не проживет, но хороший ответчик ей будет.

Чистой, левой рукой развязала мешочек сокровища, мяса сушеного. Бросила в рот немного, чтобы желудок прежде времени не взбунтовать. Сосала, как медовые капли. Лосиное мясо, для больных береженое, жирное. Лечит. На ноги ставит.

Отложила сокровище. Заперла на крюк дверь. И стала с чужака одежду снимать.

Добротная одежда, прочно залатанная. Обычная, такую узнает разве тот, кто шил и заплаты клал. Приметные пояс и сапоги хранить нельзя, на ремни пустить придется, а то и сжечь. Либо сварить, если в зиму нужда совсем догонит.

Худ был пришедший, но не тощ. Не оголодали еще Оленьи холмы. Свежевала его Ворониха бронзовым ножом, как оленя, когда кровь стекла. Рубила мясо сыновым топором, отделяла кости и жилы, складывала бережно в горшки. Лучшие куски в котел бросала, где уже травы ароматные кипели.

Дух мясной разошелся по избе… и вздохнули за боковой дверью.

Поставила на поднос Ворониха миску мясного отвара, кинула туда сушеное мясо и свежее вперемешку — и понесла внуку, что в закутке за дверью лежал. Третью седмицу лежал младший внук Воронихи, не в силах корни прожевать и варево постное пить. Третью седмицу ходил по пустому лесу старший внук Воронихи, пытаясь детскими руками тугой лук натянуть и хоть одну сторожкую птицу подстрелить.