Аллан Кватермэн

И это верно, что иногда, в тяжелые минуты тоски, нас лучше успокаивает молчаливое присутствие людей, чем разговор, который только раздражает. Мои друзья сидели, курили, пили виски с водой, я стоял у камина, также курил и смотрел на них. Наконец, я заговорил.

– Старые друзья, – сказал я, – как давно мы вернулись из страны Кукуана?

– Три года, – сказал Гуд. – Почему ты спрашиваешь?

– Я спрашиваю потому, что я довольно попробовал цивилизации. Я поеду обратно к дикарям!

Сэр Генри откинул голову на спинку кресла и улыбнулся своей глубокой, загадочной улыбкой.

– Как странно! – сказал он. – А, Гуд?

Гуд таинственно взглянул на меня сквозь свое стеклышко.

– Да, странно, очень странно!

– Я ничего не понимаю, – произнес я, смотря то на одного, то на другого, – и не люблю загадок!

– Не понимаешь, старый дружище? – сказал сэр Генри. – Я объясню тебе. Мы с Гудом шли сюда и толковали. Он говорил…

– Если Гуд что-либо и говорил, – возразил я саркастически, – он ведь мастер болтать.

– Как ты думаешь? – спросил сэр Генри.

Я покачал головой. Как я мог знать, что болтал Гуд? Он болтает о массе вещей.

– Это относительно маленького плана, который я составил, – именно, если ты захочешь, мы можем отправиться в Африку, в новую экспедицию!

Я подпрыгнул при этих словах.

– Что ты говоришь? – воскликнул я.

– Да, я это говорю, и Гуд тоже говорит! Неправда ли, Гуд?

– Верно! – ответил джентльмен.

– Выслушай, старый дружище! – продолжал сэр Генри, заметно оживляясь.

– Я устал, смертельно устал от безделья, разыгрывая роль сквайра. Больше года я не могу найти себе покоя, как старый слон, почуявший опасность. Я вечно грежу о стране Кукуана, о рудниках царя Соломона и сделался жертвой непреодолимого стремления бежать отсюда, уверяю тебя! Мне до смерти надоело убивать фазанов и куропаток, я нуждаюсь в путешествии. Ты поймешь это чувство, – раз попробовал виски с водой, молока не возьмешь и в рот! Год, проведенный нами в стране Кукуана, кажется мне, стоит всех остальных лет моей жизни, сложенных вместе.

Он помолчал и продолжал.

– В конце концов, почему мне не ехать? У меня нет ни жены, ни родных, ни ребят, ни цыплят. Если со мной что-либо случится, то баронетство перейдет к моему брату Георгу и его сыну, как известно.