Семь отравленных яблок

Айрэ вытирает губы, довольный, как кот в сметане. Нет, дорогой, сейчас я сержусь понарошку!

— Да Тони разнылся, что хочет есть, а Айрэ всё не возвращался от тебя, вот мы и пошли проверить, — глаза Карны блестят, слова льются медовой рекой, — и, как видим, не зря. Кто знает, что бы вы тут вдвоём устроили, не помешай мы вам!

— Карна! Следи за языком! — чувствую, как, помимо воли, мои щёки начинают гореть от смущения. Да какого чёрта? — А ну-ка, все за дверь, живо! И закройте с той стороны!

Мальчишек как ветром сдувает.

Опускаю голову на скрещённые руки, подавляя стон. Их снова надо кормить! Да сколько едят эти дети! Как, наверное, хорошо быть волчицей или синицей — поймал кого, домой притащил, а малышня сама разберётся. И никакой тебе нарезки, готовки, грязной посуды... Я одёргиваю себя, но поздно. Раздаётся стук в дверь. Я знаю, кто это.

— Входи, Нэйд!

Дверь открывается и, спустя мгновение, зелёноглазый, юркий, как змея, Нэйд радостно устремляется ко мне и повисает на шее:

— Я соскучился, Бланш! Ты так давно не звала меня!

Да уж давненько это было! Когда интересно?.. Нэйд прокусывает кожу у основания шеи, задевая клыками ключицу. Тянущая боль заставляет мои мысли разбежаться. В груди жжётся, трудно дышать, перед глазами темнеет. Что-то не так...

— Стой, Нэйд, с неё хватит! — кто-то отрывает увлёкшегося Нэйда от меня, и я хватаю воздух пересохшими губами.

Перед носом появляется стакан воды:

— Выпей, Бланш!

Пытаюсь сфокусировать взгляд на руке со стаканом, но нетерпеливый Арро со вздохом начинает поить меня, придерживая затылок свободной рукой. На заднем фоне слышно, как Карна и Айрэ отчитывают Нэйда.

Руки Арро твёрдые и сухие, прямо, как он сам. Острые черты лица, волевой подбородок. Будь Арро старше, он был бы по-настоящему брутальным красавцем! Если бы он только мог стать старше... Если бы все они могли.

Вечно юные и прекрасные, навсегда застывшие в промежутке между детством и взрослостью, словно цветочные бутоны, оказавшиеся внутри древнего янтаря. Мальчики, скрывающиеся в лесу, пьющие кровь, да не всякую при том — мы с ними нашли друг друга.