Шарлатан

Было впечатление, будто Славка, в прошлом свойский, веселый, поднялся вдруг на небывалую высоту, и теперь оттуда снисходительно поглядывает на оставшееся внизу человечество. Прежде такого с ним никогда не было.

Наконец, Петр Ильич не выдержал, спросил напрямик, что, мол, с тобой, друг ты мой, приключилось, и услышал странный и совершенно неожиданный ответ. Его старый товарищ, добрый, интеллигентный, скромный учитель истории в средней школе, на шестидесятом году жизни внезапно, совершенно неожиданно даже для самого себя, стал экстрасенсом.

Первая реакция Петра Ильича была однозначна - Славка спятил. Время наложило отпечаток и на него. В те годы только и разговоров было, что об экстрасенсах. Их имена не сходили с уст, народ любыми средствами искал возможности попасть на сеанс к целителю, прислушивался к пророчествам ясновидящих. И все это, несмотря на то, что официальная наука и карающие органы экстрасенсов не жаловали, разоблачали, грозили карами, хотя, надо признать, с каждым разом все реже, реже. Состарилась, ослабела советская власть.

Стал Петр Ильич поглядывать на друга с опаской, хотя согласился выслушать от Станислава Сергеевича историю его прозрения. Все, как тот говорил, получилось просто.

Однажды он заболел, прихватило почки, камень там образовался или что-то еще в этом роде, только посоветовали ему добрые люди не начинать таскаться по врачам и сдавать анализы, а обратиться к знаменитому экстрасенсу. Станислав Сергеевич не любил докторов. Он послушался и отправился на тайный, проходивший где-то на окраине Москвы, сеанс. Целитель избавил пациента от камешка, а заодно сообщил ошеломляющую новость. Незачем тебе, дорогой товарищ, обращаться к нашему брату за помощью, поскольку ты и сам обладаешь Силой, и, при этом не маленькой.

Добрую половину ночи рассказывал Станислав Сергеевич другу, как ввели его в общество экстрасенсов, взяв слово хранить секреты, как обучали его Основам, как он решился провести первый опыт, и к собственному несказанному удивлению исцелил тяжко больного мальчика.

Вначале Петр Ильич слушал откровения Станислава Сергеевича с большим недоверием, стараясь явно не выказывать скепсиса и насмешки. Затем, неожиданно для самого себя, стал проникаться. А когда Станислав Сергеевич одним только взглядом сдвинул с места специально положенную на стол спичку, уверовал, все простил и возгордился, - вот какой необыкновенный у него оказался друг! Он даже успел шепнуть об этом кое-кому из соседей, когда те стали спрашивать о приезжем.