Подарок

Невежливо втыкать палочки в еду, нельзя облизывать палочки, стучать ими по стакану, чтобы обратить на себя внимание, некультурно указывать палочками на еду, которую хочешь, чтобы тебе подали.

Стефан начал объяснять, что эта поездка укрепила его во мнении, что об уровне развития общества нельзя судить по тому, какие инструменты они используют для еды и во время еды. Всё – дело привычки.

Я более следил за поведением Стефана, чем вникал в его длинные рассуждения. Его слова были обращены ко мне, он же внимательно следил за реакцией своей спутницы, оценивая – какое впечатление произведёт на неё наша беседа?

Тяу внимательно наблюдала за мной, часто улыбалась, и пыталась угодить при каждой возможности, словно демонстрировала Стефану – смотри, как я умею.

Может быть, это было простым проявлением особого радушия к гостям, которое принято на востоке, но я чувствовал себя неловко, и поэтому был несказанно рад окончанию пунша.

Стефан и Тяу убрали всё со стола, тщательно протёрли его, и даже порекомендовали вымыть руки.

Лишь после этого Стефан поставил на стол деревянную шкатулку с той книгой, какую он обещал показать мне.

Книга была завёрнута в шёлковую ткань. Стефан, надев на руки матерчатые перчатки, аккуратно развернул её. Под шёлковой тканью оказалась другая, мне тут же объяснили, что бамбуковая, ткань. Она поглощает влагу из воздуха и препятствует возникновению плесени, сырости и всего остального, что может пагубно отразиться на книге. Стефан развернул ткань.

Передо мной на бамбуковой ткани лежали книга в жёлто-коричневом, с пятнами, переплёте. Стефан аккуратно, я бы даже сказал нежно, открыл её, повернул так, чтобы мне было удобно читать, и открыл титульную страницу:

«Les PROPHETIES DE M Nostradamvs»

Ниже был указан год издания: 1568

Стефан сиял, как яркая звезда на ночном небе. Затем он начал медленно переворачивать страницы, демонстрируя мне текст.

Я краем уха слышал о Нострадамусе, но не более. Неожиданностью для меня было то, что книга – кроме предисловия – была написана в стихах, каждое четверостишье имело номер.

Это было очень важно, поскольку страницы в большинстве своём оказались не пронумерованными. На отдельных листах имелись номера, но они не соответствовали реальному порядку: страница 64, например, была прежде 44-ой. Французский, используемый в книге, оказался скверным: смысл отдельных четверостиший с трудом доходил до меня, текст давил своей тяжестью.