Последний из двадцати, Том 2

Рун думал, что сможет запустить еë, водил перед глазами изумрудом перстня, бубнел про ключ активатор и злился, злился, злился...

Только здесь и сейчас он понимал, как тогда был глуп и открыт. Реши круторог вернуться в глупом желании довершить свою месть, и жертва Ска в мгновение стало бы напрасной. Фыркая и не обращая внимания на чародея, едва удалившийся круторог стукнул копытом по земле, обратился вихрем и унëсся прочь. Обращать самих себя они умели не хуже самих чародеев.

В руинах каменного леса был автоматон.

Рун стиснул зубы, отрицательно покачал головой. Не был, а есть и никуда не делся! Эта маленькая вера помогала ему справиться с самим собой и прийти в чувство.

Память же выбрала не лучший момент для игр. Она норовила обратить в ориентир каждый обломок, каждый камень. Отчаявшийся чародей поддавался еë зову и через мгновение осознавал, что ошибся. Его детская находка покоилась не здесь. Просто надо было следовать дальше.

За каждым детским страхом обязательно прячется взрослый. Шутка, насмешка, желание увидеть глупого юнца в страхе и ужасе.

Кианор ведал скверное чувство юмора - и если Виска дразнила его тем, что норовила подкинуть в спальню к кровати крысу, то старший собрат был мудрее. Какой толк от мальчишки, что мочит постель, когда можно вместо этого поселить в его душе неведомый ужас перед тайным? Сладкий, манящий, красивый ужас.

Если Матриарх не жалела ни сил, ни времени, чтобы рассказать о том, как же строг и ужасен тот мир, что скрыт за стеной, то ночами еë задор подхватывал Кианор.

Он находил забавным рассказывать тогда ещë будущему чародею о остатках древних. Они жили в каменных дворцах, ходили по камню и не ведали хрупкости древесины. Но мальчишек не испугать такими байками - не поймут, пожмут плечами и завалятся спать.

Тогда Кианор, видя что теряет внимание, хитро улыбался - ведь он знал о тенях прошлого.

Позабытыми воспоминаниями они бродят средь руин в поисках живой души. Скопом, поймав жертву, они наваливаются на неë и выливают потоком скопившееся за века страдания.

Рун не знал сейчас сам - верил ли он в те досужие байки, или из простого мальчишеского любопытства и детской податливости поддавался на мнимые ужасы Кианора? Трижды рассказав о тенях прошлого, получив от Матриарха, которой нажаловался Рун, взбучку, он больше не приходил. И тогда, к собственному стыду и ужасу мальчишка вдруг осознал, что сквозь собственный страх хочет узнать ещë и больше. Кианор ухмылялся, зная, что поймал глупого младшака на крючок.