Иллу, или Несколько коротких анекдотов из жизни личного помощника арматора

Иллу, или Несколько коротких анекдотов из жизни личного помощника арматора

Евгения Ульяничева

Иллу, или Несколько коротких анекдотов из жизни личного помощника арматора

— Это что? — коротко, почти кротко, вопросил арматор. — У хозников новые тряпки, теперь волосатые?

— Искупительный дар Хома Шафрана, выбравшего не ту сторону в Отражение, — Эдельвейс, кажется, сам был смущен.

Гаер тяжело вздохнул, разглядывая лежащий ниц “дар”. Обошел по кругу, едва не наступив на роскошный хвост темных волос, скорчил губы.

— Что-то не густо.

Тощий, мелкий… Мало боятся, не? Может, прижечь жопы паршивцам?

Хвостатый дрогнул и отреагировал, подняв на Гаера оленьи глаза.

— О, великий господин, счастливый избранник Лута, рожденный править и блистать! Припадаю к вашим стопам, умоляю смилостивиться над несчастным народом моего Хома. В вашей руце право казнить и миловать, но пощадите простых людей! Они не виноваты в решениях своего господина и не властны над ними, как розы в благоуханных садах не властны над штормом, приходящим с Кипящего моря.

..

Эдельвейс, под взглядом арматора, деликатно попытался поднять юношу с пола.Тот, однако, проявил упорство и повышенное сцепление с поверхностью.

Неру без лишних слов одной левой сгребла парня за химок и вернула в вертикаль. Гаер отсалютовал благодарно.

— Как тебя зовут хоть, падучая?

— О…

— В двух словах, — предупредил Гаер.

Юноша покорно опустил глаза.

— Иллу, о мой блистательный господин.

— Просто Иллу? Ты же, судя по расшивкам, из правящих. Кто там нынче у руля, Селам, Дворец Цветов?

Полупрозрачная ткань верхнего облачения не скрывала богато изукрашенной смуглой кожи.

Арматор помнил, что самые родовитые вершки так выставляли и хранили свою избранность: с детства расшивали кожу отпрысков драгоценными нитями виссы и самоцветным крошевом, рожденным на Хоме.

В случае нужды всегда можно было откупиться ребенком. Ну, или его шкурой.

Наверняка Иллу понимал, что дни его клонятся к закату. Но держался с замечательным достоинством, хоть и пробегала по коже нервическая дрожь, а губы были точно рисовой мукой припудрены.

— И на что ты мне сдался, пучеглазый сын газели?

— Отныне и впредь жизнь моя вверена в ваши руки. Блистательный и всепобедительный вправе распоряжаться ничтожным рабом по своему усмотрению.

Гаер шумно выдохнул, закатил глаза.

— Что за халва с медом, у меня аж все слиплось. Не было заботы, подарили порося. Эд! Отведи его в…

— Процедурную?

Гаер поглядел на парня, криво усмехнулся.

— В гостевую.