Жалость Бога

Его рождение было для родителей долгожданным чудом. Но, когда Рейн подрос, его отец, плечистый кузнец, начал понимать, что в «чуде» ему скорее всего помог не Бог, а заезжий певец. Кузнец притащил тогда сына к Пастеру в город, ревел и клялся, что этого ребенка жена нагуляла от демона. Ну откуда взяться у них такому светловолосому мальчику? Да и черты не отцовские, и не материнские. Дьявольские черты в нем… Рейн тогда наивно думал, что его невиновность говорит сама за него. Но у отца был более весомый аргумент — деньги.

 

Сбежать тогда помогла мама. Возможно, она потом и сгорела вместо него. Но Рейн навсегда запомнил это чувство — когда его собирались сжечь за несколько отцовских монет. К Охотникам он пришел только потому, что некуда было больше идти. Но убить Рейна пытались не чудовища. Убить его пытались люди. Он с детства запомнил, что есть люди, хуже монстров. И есть монстры человечнее людей. Проблема Рейна была в том, что сначала он пытался договориться, и убивал только когда попавшийся ему монстр правда причинил кому-то вред.

Учителя этого не одобряли. Чего Джет за все годы обучения из Рейна так и не выбил, так это чувства жалости. 

Виг изображал охотничью собаку. С деловым видом обнюхивал землю, исчезал в кустах, но приносил вместо добычи палку. Для поисков пришлось взять двух казенных лошадей. Рейн попросил бы и на Вига, но тот продолжал оставаться в собачьем обличии, а просить лошадь для собаки казалось верхом наглости.

Первые три дня очень примерных поисков по дороге, по которой скорее всего ушел Варин, конечно же не дали ничего. И Виг, до этого валявший дурака, к вечеру четвертого дня, когда Рейн уже начинал высматривать ночлег, вместо лая весомо бухнул и, с совершенно серьезно мордой, показал следовать за ним. Для этого нужно было свернуть с тропы в лесную чащу. 

— Либо он что-то нашел, либо обматерил нас за то, что не дали ему лошадь, — пожал плечами Луц. Рейн спешился, проворчал, сам себе не веря: 

— Я очень надеюсь, что это будет ночлег… 

Когда-то для кого-то найденное Вигом и было ночлегом.

И даже домом. Сейчас оставались только головешки и выгоревшие камни. 

— Странно… Деревня, но сюда ни одной тропы не ведет, — заметил Луц и, сам боясь своей догадки, продолжил: — Тут жили не люди. 

— Нет… Как бы в кустах, и в то же время недалеко от тракта. Возможно, они выходили туда на промысел как рыбаки за рыбой.