Змеиный медальон. Часть 2. Сердце Майнандиса

Змеиный медальон. Часть 2. Сердце Майнандиса

Кира Калинина

Глава 1. Тень Браккара

Бывают же настоящие леса в Майнандисе! Не такие, чтоб затеряться на месяцы, признав верховенство деревьев и зверья над человеком, — но густые, дикие и обширные настолько, что Блошка хлопнул оземь войлочную шляпу, взятую у Пыжа, и заголосил во всю глотку: «Э-ге-гей! Хорошо-то как!» На первом же привале влез на дерево — слушать округу. «Нет, братцы, — заявил, спустившись. — Город — весёлая штука, а в лесу я душой дома».

Путь через дубраву, прозванную Окольной, занял пять дней. Блошку за всё время видели раза три. Сперва он позвал Скуловорота помочь с переноской оленя, потом заявился с двумя жирными перепёлками, через день приволок молодого кабанчика. Хорошо, кинган ел за троих, а то пропала бы добыча — жаль…

Славно пожили они в гостях у Пыжа, на домашних кашах да пирогах, каждый день пили наливку и медовуху, допиваясь до звона в голове. Кешка нарезал ложек к столу и деревянных игрушек для младших детей пасечника, Блошка ходил перед ними на руках и корчил рожи. Скуловорот, по обыкновению, сидел угрюмый, Пиама хворала после внеурочных превращений. Маленький вор по прозвищу Галчонок, видно, простудился при бегстве из Вендера и три дня пролежал в лихорадке. Хотели оставить его у Пыжа, и сам пасечник был не против, но мальчишка упёрся: «Всё равно убегу». Когда друзья собрались в дорогу, Галчонок сумел подняться на ноги и шёл наравне со всеми, не отставал. Лишь на привалах падал, как подрубленный, да без остановки глотал воду.

Пыж показал, как сократить путь через Окольный лес, и под конец пятого дня путники вышли на крутой берег реки Истомы, которая текла с северо-востока на юго-запад. Параллельно Хотими, прикинул Кешка. Над рекой стояла деревня.

Скуловорот снял с плеч высокую плетёную корзину, помог Пиаме выбраться наружу. Кешка посадил на её место Бумбараша и велел не высовываться.

— Ну что, тут заночуем или мимо пройдём? — спросил кинган.

Кешка заколебался. От крепких вроде бы дворов веяло горем и какой-то зловещей пустотой. Не безлюдьем — люди в деревне были, а душевной опустошённостью, будто здесь не знали, зачем жить.

— Может, выменяем хлеба и овощей? — предложила Пиама. Тяжёлую мясную пищу её изношенный желудок принимал плохо.

После памятного ливня в Вендере летнее тепло ушло безвозвратно. Снега не было, но на заре трава покрывалась изморозью.