Змеиный медальон. Часть 2. Сердце Майнандиса

Друзья кутались в плащи, обматывали шеи шарфами, связанными женой Пыжа, Пиама тонула в зипуне с чужого плеча, один Галчонок похвалялся «морозоустойчивостью». Кроме штанов и рубахи он носил только девчоночью безрукавку с красными узорами. Безрукавка принадлежала младшей дочери Пыжа, но Галчонка это не смутило. Он так восхищался мягкой махровой шерстью и яркими красками, что мать убедила девочку подарить вещицу «бедному сиротке».

Деревенскую улицу насквозь пронизывал ветер. Кешка подтянул шарф до ушей, вдохнул уютное шерстяное тепло, а Галчонок вдруг остановился и сморщил смуглое личико:

— Фу-у, чем это смердит?

— Мертвечиной, — ответил Блошка.

— Лежалой, чай.

Кешка принюхался: в ветре, свежем, студёном, и правда был какой-то тошнотворный привкус…

— Чую душок Браккара, — сказал Скуловорот.

— Нет, — прошептала Пиама отрешённым голосом. — Их самих здесь нет. Здесь другое.

А потом они увидели: в центре пустого пятачка, окружённого белёными домиками с тростниковыми крышами, торчали два столба с длинной перекладиной посередине.

С перекладины, будто туши в мясницкой, свисали черные распухшие тела… Пиама молча уткнулась лицом в грудь Скуловороту. Кешка отвернулся, зажав рот руками. Коварный ветер окатил его волной смрада, и он судорожно укрыл нос шарфом.

— Грудь-то у всех нараспах, — враз осипшим голосом выдохнул Блошка. — Что ж это такое, а, люди добрые?

Толстая баба у колодца услышала, отозвалась зло:

— А то сам не видишь?

И плюнула под ноги.

Но плевок адресовался не любопытным чужакам.

— Мертвяки поганые! — воскликнула толстуха с рыданием в голосе. — Все мы для них кормом станем! Всех вот этак развесят…

— Что ж вы их не снимите? — попрекнул Скуловорот. — Колодец у вас тут. Не тошно при таком соседстве по воду ходить? Зараза от покойников в воду попадёт, что делать будете?

— Много ты знаешь, варвар! — огрызнулась баба. — Тоже мне, учитель выискался. Мертвяки не велят их снимать, ясно? А кто мертвяков ослушается, с тем знамо что будет.

Она не глядя махнула рукой в сторону виселицы.

— Спасибо, хоть холода настали, а то от мух спасу не было. Всех нас нож ждёт да верёвка…

— Ты бы, Варашка, язык попридержала, — подал голос чернобородый мужик из-за ближнего плетня. — А то беду накличешь. Мало нам!..

— Что здесь случилось? — спросил Кешка, борясь с дурнотой.

— Что случилось, того не воротишь, — буркнула толстуха, взгромоздила на плечо коромысло и вперевалку двинулась прочь.