Саат

Внешнее почти полностью терялось во мраке: та часть, что ближе к морю, не засыпала и ночью, предпочитая жить в темноте, подальше от глаз жандармов и вездесущего Маяка. Рыбацкие лачуги, склады и судостроительные верфи охватывали Валард с запада, в то время как Запретные кварталы раскидывались южнее. Забрести туда по собственной воле могли лишь безумцы, не боявшиеся ни проклятий, ни заразной хвори, разносимой Миногами.

Про тех говорили разное. Что некогда колонисты на Острове Белой Чайки потревожили покой аборигенов и жестоко за то поплатились — нечистые, одержимые, вынужденные передавать порчу из поколение в поколение. Кто-то и вовсе не считал их за людей, однако власти, прикрываясь постулатами Церкви, протянули им руку помощи, когда те бежали, бросив всё и оставив надежду вместе с гордостью.

Остров Белой Чайки превратился в Оплот Чёрной Смерти.

В доминионе такое случалось сплошь и рядом.

Голод, нищета, эпидемии — с тех пор, как исчезло солнце, они накатывали волнами прилива, и никто не мог остановить беду.

Силт-Айл угасал долго — десятилетиями, — как и весь мир. И всё же в нём теплилась жизнь.

«Боль есть основа всего».

«Боль есть доказательство жизни»

«Без боли невозможно познать истину».

Удел Боли — главный из «рассветных» храмов — высился в центре города, глядя остриём шпиля в низкие тучи, что не рассеивались ни днём, ни ночью. Сюда стекались реки паломников со всего света, и всё же... Я бы предпочла Запретный квартал.

Миног я не боялась. Ни хвори, ни тёмных предсказаний, которыми те славились.

Моё тело могло вынести что угодно. Оно — лишь инструмент, а сломанные инструменты легко поддаются чинке.

Не пугали меня и Пиявки, снующие по мелким поручениям банд и служащие общим звеном в цепи, опоясывавшей Внешнее Кольцо. Все они работали на Отшельника или Мурену. Первый ведал воровскими делами на острове: большая часть грабежей принадлежала Крабам — от мелочей вроде вывернутых карманов до серьёзных краж во Внутреннем Кольце. Мурена же торговала информацией: её Угрей можно встретить повсюду, где расцветали сплетни — от питейных и до публичных домов.

Но эта «сеть», так или иначе, принадлежала Спруту. Королю теневого мира, чьё влияние, казалось, простиралось куда дальше, чем власть императрицы в нынешние дни.

Проходя мимо Площади Советов, я бросила мимолётный взгляд на виселицу. В Старом Валарде были свои порядки, но вернее было назвать это место Площадью Казней.

Мне приходилось выступать в таких местах. В городах помельче. На островах подальше.