Братья крови

Петренко, не доверяя больше подчиненным, подошел к телу. Придирчиво осмотрел. Протянул озадаченно:

— А укусов то нет...

Я чуть усилил воздействие. Крепкий орешек это сержант! Или патрульным мозги не положены?

— Возможно, разрыв сердца.

Моя маленькая подсказка упала на благодатную почву. Петренко кивнул, вернулся, протянул паспорт.

— Это все москвичи. Мода, понимаешь, пошла всяких тварей дома держать. То жабу ядовитую, то кобру. А кто-то и тигра может. Лишь бы пыль в глаза пустить. А нам разбираться, понимаешь, когда их сожрут или покусают.

Недавно по вызову мотались — у нового русского ротвейлер взбесился. Семья в ванной заперлась. Хорошо, что у них там хоть конем скачи, все поместились. А мы двери выламывали. Лейтенант Чуйков его из «калаша» в упор. Так потом на нас же жалобу накатали. За жестокое обращение с животными, понимаешь...

— Я могу идти, сержант?

— Что? А, идти... Заявление не хотите написать?

— Не сейчас. Возможно, днем приду.

— Отделение найдете? Вы же приезжий.

— В гостинице спрошу.

— Вот и хорошо. — Милиционер козырнул и повернулся к подчиненным.

Еще одно осторожное касание напоследок. Он никогда больше обо мне не вспомнит. И никто из рядовых милиционеров тоже. Они будут знать, что нашли у подножья коринфских колонн тело майора госбезопасности, умершего от ужаса, а в окоченевших пальцах — пистолет. Уж не знаю, обнаружат ли они следы неведомого зверя? Кстати, что это за чудище, мне предстоит узнать. Не люблю оставлять загадки позади себя.

Оставив патруль разбираться с нелепой смертью, я быстрым шагом выбрался на Никольскую и, миновав длинное здание, битком набитое конторами и лавками, которые сейчас почему-то принято называть офисами и бутиками, повернул налево, в Третьяковский проезд. Напротив салона «Джорждо Армани», куда я ни разу не заходил, предпочитая покупать костюмы на родине дизайнера, я услыхал отголоски тревоги Збышека. Само собой, слуга крови почуял неладное, ощутил мою растерянность, мою боль, знал, что я использую Силу, чтобы повлиять на чье-то сознание, и теперь терялся в догадках.

Вначале во мне всколыхнулась злорадная мысль: пусть помучается, а то носится со мной, будто имеет дело с ребенком, а не одним из старейших вампиров Европы, но потом мне стало попросту стыдно. Сколько лет мы вместе! И в фаворе, и в опале, и в добровольном изгнании, и в борьбе с врагами...

Я еще прибавил шагу, почти полетел, едва касаясь башмаками тротуарной плитки.