Папина дочка

Кто из нас больший паразит – сложный вопрос. Привет, я Дастин, мне тридцать три, я везу домой соевый бифштекс, диетическую колу и замороженные пончики, потому что леди Анне они напомнили эритроциты.

– Поставь Fleetwood Mac, – мы заканчиваем разбирать покупки, – у меня сегодня праздничное настроение.

Я не просто нелепый вампирский прислужник, о нет. Я кое-что похуже. Леди Анне, (хотя какая она к чёрту леди, кто вообще придумал обращать в вампиров подростков?) нужен друг. Или парень. Я искренне надеюсь, что она не считает меня ни тем, ни этим, потому что тогда с исполнением нашей договорённости могу возникнуть проблемы.

Но я смотрю на неё – зелёные глаза с красной прожилкой, чёрное платье, рыжий узел на макушке, – и думаю, что будь она жива, я бы, чего доброго, мог совершить ошибку интеллигентного мужчины своих лет. Ну, знаете, на третьем десятке некоторым вдруг начинают нравиться нимфетки и их юбки в складку. Анна хлюпает трубочкой в стакане – смесь вина и крови, сверху – кокетливый зонтик, – а я копаюсь с проигрывателем. Моя маленькая госпожа (у меня в голове это звучит уничижительно, поверьте на слово) балдеет от Стиви Никс. Говорит, что хотела с ней дружить, но папа был против. Кто знает, может, мать американского фолк-рока охотник на нечисть. Я уже ничему не удивляюсь.

Ах да, забыл сказать, сегодня же особенный день. Пятьсот двадцать восьмая годовщина обращения леди Анны. Это третий особенный день на моей памяти. В прошлом году я весь день отговаривал мисс подростковый суицид не брать билеты на Гавайи.

Ей казалось ужасно драматичным выйти из полумрака самолёта и рассыпаться пеплом прямо на трап.

– Слушай, – говорит она с десяток минут позже – хорошо, что Стиви Никс не приходится перекрикивать, не то что ранние записи её папаши, – думаю, уже скоро.

Я замираю с пачкой замороженных пончиков в руках. Странно. Мне казалось, что мы оба ещё не готовы. Но ей, конечно, виднее. Пятисотлетнему подростку, который из-за своего нонконформизма решил умереть, виднее. Впрочем, хорошо если так.

Лучше мне уже точно не будет.

Я эгоист. Возможно, я худший из эгоистов хотя бы потому, что сознаю это. И не стыжусь. В конце-то концов, она даже не мертва в правильном, привычном понимании этого слова. И не жива. Леди Анна – симпатичный аналог жука в янтаре. Я почти уверен, что смогу вбить кол ей в сердце или отрубить голову. Почти – это потому, что мы слишком много времени провели вместе. Я слишком часто ловил себя на том, что мне нравится слушать её болтовню.