Папина дочка

Папина дочка

Ксения Фролова

Папина дочка

– Ни за что не буду такой, как он, – Анна свешивает руку из открытого окна машины, словно пытаясь поймать пальцами ветер. Я киваю не глядя. Она начинает этот разговор каждый раз, когда мы проезжаем мимо билборда с Дарком Блэком. Сколько раз я это слышал? Тридцать, пятьдесят? Не знаю, я сбился со счёта после десятого. Она говорит об отце с одной и той же патетической интонацией грустной девочки-подростка, хотя разменяла пятую сотню лет. Мне кажется, с высоты моих неполных тридцати, из которых пять я провёл по частным клиникам, хиропрактикам и остеопатам самого высокого ранга, что она так и не выросла. До некоторой степени это не моё дело. Но теперь, по большей части, моё.

Я встретил Анну, которой нравится, когда её на старинный манер зовут леди, три года назад. Она придирчиво выбирала деревянные колышки в отделе садовых товаров, а я искал к кому бы присесть на уши, настолько мне было погано.

– Осина быстро гниёт, – сказал я.

– А я – медленно, – ответила она.

У неё низкий грудной голос и тонкие колечки на пальцах. А ещё водолазки под горло, тяжёлая копна длинных рыжих волос, придающих ей сходство с Венерой Ботичелли, и родинка под правым глазом. Её можно было бы назвать красивой, если бы она не была такой драматичной. Невозможно назвать красивым человека, который постоянно ноет и жалуется на жизнь. В её случае – на смерть. Как выяснилось, это ужасно надоедает.

Мы выбирали колья и я вдруг понял, что знаю её. Анна Блад, новоявленная звезда кантри. Песни с псевдоглубоким смыслом, папочка-металлист из восьмидесятых и пара громких скандалов, ничего экстраординарного по сегодняшним меркам. Я такое не слушаю и певичками не увлекаюсь, но пару раз видел её сюрреалистичные клипы в айпаде у Хлои. С ней мы вместе ходим на терапию. Анна сказала, что ей нужно вдохновение, поэтому она хочет смастерить волчью яму на заднем дворе, а я был готов ввязаться в какую угодно авантюру, лишь бы не оставаться один на один с необходимостью сказать матери о том, что мне становится хуже.

Я не сразу понял, что с ней не то чтобы что-то – всё не так. Если бы у «не так» было телесное воплощение – это была бы леди Анна. Она не спит по ночам, не любит весну и не боится смерти. Не в смысле бравирует этим, а реально не боится. Она собиралась спрыгнуть в яму, которую мы в самом деле соорудили, и спрыгнула бы, если бы мы не поругались.