Звёздный час подкрался незаметно

А не из Конторы ли он? Или из бандюков? Что хуже?»

Пару фраз Романа историк прослушал, включился обратно на:

— Лев Моисеевич, давайте поставим мысленный эксперимент? Допустим, что найденная вами информация и выводы, которые вы сделали, соответствуют действительности.

— А как же иначе? Конечно, соотвествует! — возмутился Серебрянц, разом забыв о страхе.

Чернявый не стал спорить, лишь ухмыльнулся, не отрывая взгляда от дороги. Машина неслась по Ленинградке, ловко перестраивалась из ряда в ряд.

— Предположим, найдутся подтверждения вашим теоретическим выкладкам, — как бы, не замечая возмущения историка, продолжил чернявый.

— Лев Моисеевич, вы понимаете, насколько это взрывоопасно? Представляете политические последствия?

— Я учёный, а не политик. Не моё дело думать об этом.

Взгляд вполоборота и сверкание белых зубов:

— Лев Моисеевич, вы сами живёте в мире, который готовы с энтузиазмом перевернуть вверх тормашками. Вы слыхали про комплекс Оппенгеймера?

— Оппенгеймер… Физик, изобретатель ядерной бомбы?

— Да, один из них.

Говорят, он сильнее всех ужаснулся содеянному.

— Хиросима и Нагасаки — на совести политиков и вояк! А история — не такая взрывоопасная наука, как физика!

Радостная улыбка:

— Да, ничего настолько взрывоопасного история пока не раскопала. И по первому пункту я тоже с вами соглашусь. Я за разделение труда. Пусть учёные изучают, политики принимают политические решения, люди действия действуют. Однако координация усилий им всем необходима.

Продолжим наш с вами мысленный эксперимент. Предположим, ваши теоретические выкладки заинтересовали властные структуры. Те самые, которые отвечают за безопасность государства и общества.

— Вы оттуда? — спросил Серебрянц, обмирая от собственной смелости.

Чернявый фыркнул:

— Не важно. В рамках нашего эксперимента, допустим. Итак, люди там конкретные. Самой-самой красивой и стройной теории им будет мало. Они захотят практического подтверждения. Доказательств.

Где бы вы их посоветовали добывать? А, Лев Моисеевич?

— Я работал с подлинными документами в архивах. С дневниками и письмами семнадцатого — девятнадцатого веков.

— Архивные документы — это здорово. Как историк историка я вас понимаю. Но конкретные люди захотят чего-то более конкретного и современного. Сами понимаете: их интересуют имена, явки, пароли. А ещё, самое главное, процедура опознания нелюдей среди прочего населения.

— Но там же все маги.