Надписи

А может, так и лучше – исчезаешь для программ слежения. Никакой «спинорог» тебя не обнаружит. Всё легально, модель без GPS-чипа.

Какие проблемы, господин полицейский? Я – никто и звать меня никак. Точнее? Макар Чернов. Окончил художку в Ораниенбауме. Фрилансер. Хотите, я вам нарисую что-нибудь? Плакат к празднику. «Нарва – мать портов русских». Или «Нарва – любимица Петра Великого»? Можно былинно-богатырское – «Гой еси, славен Ругодив!» Краски ваши, работа моя. Пожалуйста, верните паспорт. Да, у меня временная регистрация.

Полиция, полиция… картофельное пюре… Надо поесть. За пыльным голым окном, выходящим во двор-колодец, царит чёрно-синее безмолвие. Двор доверху залит стоячей водой ночи. Напротив одно за другим, как болотные огни, загораются жёлтые и голубовато-белые лампы других кухонь. В узких, похожих на бойницы, проёмах старинных окон шевелятся мутные силуэты, будто ожившие глиняные фигуры. Видны синие венчики газовых горелок. Вот блеснула кастрюлька. В глиняной руке белизной засветилось куриное яйцо – чмяк! Нож расколол скорлупу, желток длинно стекает на сковороду.

Сейчас там зашипит в масле лужица прозрачного белка, на глазах превращаясь в дырчатый блин с причудливыми фестонами по краю.

Всё это беззвучно. Немое кино. Звук возникает в воображении, по памяти.

Свист чайника отрывает от окна. Сорвать толстую фольгу с банки пюре, залить кипяток в кучку порошка. Пахнущего тем, чего в нём нет – курицей, зеленью, сытостью. Под дымящей струёй порошок из массы мельчайших бледных чешуек превращается в ком быстро густеющей жижи.

Вилка вязнет, пока не застревает. Готово. Ням-ням. И, пока чайник огнянный, залить пакет с травяным чаем.

Хлеб вреден. Там стальная пыль от стёртых жерновов и невадская соевая мука с радионуклидами. Да, если разобраться, вредно всё, даже вода из-под крана. Стоит лишь принюхаться, вглядеться, и в любых продуктах видишь порчу. Чтобы запастись хорошей едой, надо ехать в Ямбург или дальше на север, к заливу, в самую Водь. Но некогда.

В сводчатом высоком коридоре зевнула дверь, выпустив луч света и веер мечущихся теней.

Неслышной вереницей вошли на кухню разномастные кошки, пышные и надменные, обнюхали лотки – где корм? За ними пришлёпал в истёртых тапках смурной, мятый и взлохмаченный спросонья Тёма, сын квартирной хозяйки. Ему в школу спозаранку. Тронул чайник, айкнул шёпотом, отдёрнул обожжённый палец.

– Доброе утро, Макар, – вежливо приветствовал он постояльца, накладывая кошкам вчерашней пшёнки с варёной килькой[3].