Убийство словом

— Ну, не знаю… Вы думаете, он может? — залепетала она. — Снова? Опять?

— Не знаю, — ответил шериф. — Я пока ничего не знаю о мотивах…

Он на миг задумался, как назвать предполагаемого преступника, но потом закончил:

— О мотивах убийцы.

Демоница сразу стала спокойнее, наивность исчезла из ее жестов, из позы, из голоса.

— Я полагаю, что справлюсь, — ответила она.

— Будьте осторожны, — сказал шериф. Он был рад, что демоница отказалась от защиты — не так велик его штат, чтобы кого-то отправлять охранять эту тварь… По-хорошему, если бы ей нужна была защита, ей следовало обратиться в Белую Башню… Там маги, там хотя бы понимают, что может грозить демону…

Но закон и порядок — его работа.

Хильда закончила осмотр и подошла к шерифу.

— Позавчера, — сказала она.

— Ага, я знаю, — ответил Шен, — времени много прошло. Но хоть что-то ты можешь сказать?

— Ничего, — ответила Хильда.

Шен вздохнул. Из Хильды сразу после возвращения в человеческую форму всегда приходилось выдавливать слова по-одному. Но если б она совсем ничего не нашла, то подошла бы в волчьем облике, поджав хвост и скуля. Раз пришла в человеческом облике, значит, что-то все же нашла.

— Пойди, попей водички, — сказал он, — вернись и расскажи подробно. А я пока поговорю с молодым человеком.

Игнатиус оказался невысоким, полноватым и мягким. Совсем молодым. Он нервничал, постоянно хмурился и потел. Шен подумал, что наверное, Хильде очень хочется его укусить — запах страха слышал даже он сам.

— Расскажите все, что вспомните, — предложил Шен.

— Я… Извините, шериф, я почти ничего не помню… — Игнатиус вертел в руках свою шапочку, и Шен подумал, не превратит ли он ее в несуразную тряпку. Вернее, как быстро он ее превратит.

— Садитесь, положите свою шляпу, — сказал шериф, — и рассказывайте.

— Это не шляпа, это… — возразил Игнатиус.

— Садитесь, — повторил шериф, и юноша, наконец, сел.

— Я почти ничего не помню, — сказал он, — для меня это было такое… такое…

Шериф кивнул и достал свой блокнот. Начал рисовать в блокноте барашка — клубок шерсти из которого торчали ножки и рожки. Просто, чтобы не смотреть на парня, дать ему успокоиться.

— Потрясение, просто потрясение, — говорил Игнатиус. — Понимаете, Лиля, она такая… Сильная, мудрая. Очень красивая. И вдруг такое! Такое… Это словно… Как будто перевернулась земля, как будто треснуло небо…

— Вы не поэт? — спросил Шен.

— Что? — Игнатиус сбился. — А вы читали?

Шен постарался, чтобы на лице не отразились эмоции.