Старый, старый дом

И когда я решил обернуться и взглянуть на дом — сердце чуть не провалилось куда-то на уровень коленей.

И поляна, и дом, и сосны, и валуны, и забор, окружавший отнюдь немаленький участок, который можно было с гордостью именовать «приусадебным» — да весь мир с этой точки казался развернутым на девяносто градусов. Я стоял посреди моста, под которым текла река — обычная река, обычный мост, ну каменный, ну старый, ну перекосило слегка… А на берегу стояла мать и смотрела на мою, по видимому, перепуганную и ошарашенную физиономию. И недоумевала. И все это ровно перпендикулярно тому, как должно быть.

Непроизвольно ухватившись за перила, грубо вытесанные все из того же серого гранита, я на подгибающихся ногах медленно двинулся обратно в сторону дома. Когда смог доковылять, на крыльцо уже вышел дед. Мы с ним переглянулись, и я понял еще одну вещь. Впрочем, дед понял ее еще раньше.

 — А ведь я вспомнил, как умер, — абсолютно будничным голосом проговорил он. Мать захлопала ресницами, беспомощно посмотрела на меня, потом повернулась к деду… И начала оседать. Я подхватил ее под руки и усадил на скамейку возле крыльца. После чего пулей метнулся на кухню, приволок чистой, родниковой воды в эмалированной кружке, из которой сам обожал пить и которую с непередаваемым детским самомнением считал только своей… Пришлось снова встряхнуться и собраться усилием воли. Кажется, я наконец понял, в чем дело.

Дед тем временем объяснял матери то, что хотел сказать я сам.

 — Смотри, вот ему уже за тридцать, так?

 — Так, — вяло соглашалась мать.

 — А тебе сколько? А во сколько ты его родила? Тебе сейчас должно быть за шестьдесят, но ты выглядишь гораздо моложе. А мне вроде как девяносто — а на вид и по ощущениям те самые шестьдесят и есть. А так не бывает! Я ж помню — да, странно звучит, — что умер, когда едва-едва восемьдесят перевалило. Еще твой юбилей праздновать собирались. Ну давай, припоминай!

Мать шевелила бледными губами, закатывала глаза, морщилась. Видно было, как тяжело ей дается процесс осознания. Я сбегал на кухню еще раз, приволок проектор и начал тыкать в него пальцем.

 — А вот еще. Эта штука не может работать так, как сейчас. В то время не было таких аккумуляторов. Да и пленка, — я вытащил кассету, навел линзу на стену дома, и там снова появилось изображение меня и отца. Экранный я снова помахал нам рукой.

 — И воспоминания. Мам, ну подумай хорошенько: не было у нас никогда каменного дома. Даже наполовину.