Смерти подобна

Пришлось отогнать нетерпеливый инструмент, тихо шикнув на него, отчего обиженно сверкнули вырезанные символы.

Тоже мне, девица гордая.

— А ты знаешь, что хорошеньких девочек съедают волки, если они гуляют в неположенное время?

Я зевнула. Вся ситуация напомнила плохой фильм, где злодей долго рассуждал перед финальным ударом. Смакуя победу, он выложил последний план захвата мира своему врагу. И в итоге — проигрывал главному герою.

Сюр всего происходящего: маньяк Иван Иванович даже не понимал, как ему сегодня не повезло. Вот сидел бы в своем сарае, думы думал, планы кровожадные строил. Остался бы целехоньким и здоровеньким. А теперь я, право, не знала: хоронить целым или по частям?

Я не любила маньяков, ведь они — настоящая головная боль любого некроманта. Вечно умирали долго, нудели знатно и отказывались уходить в иной мир.

Впрочем, зомби из них получались отменные: послушные и кровожадные. Выпустил такого в огороде, и никто твою капусту не вздумал бы украсть — страшно. Жаль, что международная конвенция магов давно запретила использовать человеческий биоматериал в качестве создания этих существ.

Ох уж эти мировые организации по правам живых и мертвых.

— Сейчас я сделаю тебе больно… — прошипел Иван Иванович, затем схватил мое запястье грязными пальцами и сильно сжал.

Он выпучил глаза, напряг челюсть. Темные волосы были всклокочены, придавая этому ненормальному еще более дикий вид. Иван Иванович занес нож и задышал так, словно пробежал три километра. Еще чуть-чуть, мне бы обеспечили двадцать пять ножевых ранений в грудь.

Только ничего не произошло, так Иван Иванович с ножом и застыл. Я терпеливо подождала продолжения, потом приподняла бровь.

— Боишься? — меня окатило несвежим дыханием.

— Честно говоря… — я скептически осмотрела давно не стираный помятый костюм, затем небритость, проступающую на обрюзглом лице преступника. — Очень. Дрожу вся, — заверила немного ошалевшего Ивана Ивановича, когда освободила из захвата руку.

Я схватила его запястье, как он мое минуту назад, и притянула кончик лезвия ножа ближе к тому месту, где у меня сердце, — затем разжала пальцы.

— Давай. Умру красивой, одинокой и глубоко страдающей.

Для верности я вздохнула, зажмурилась и приготовилась к смерти. Прошла минута, затем вторая. Рядом раздался тихий стук, и что-то тяжелое упало к моим ногам. Я спешно открыла глаза, затем с неудовольствием посмотрела на зависшую в воздухе лопату.