Смерти подобна

Он погрозил мне кулаком, на бледном веснушчатом лице проступил румянец аж до самых торчащих ушей.

— Не вырос еще, чтобы на дипломированную некромантку голос повышать, — вяло огрызнулась я и, прислонившись к стене с рисованными березками, огляделась в поисках свободного стула или скамьи.

Ничего, весь концертный зал был забит, пока на сцене толклись священнослужители, мэр, многочисленная дума, министры и прочие бесполезные для города личности непонятных профессий.

«Кощей, верни мощи! Кощей, выходи! Отвечай за базар, где мощи, темный гад?!» — орали жители города за тяжелыми дверьми и на улице.

— Сейчас весь палисадник засрут. А мне потом экологию восстанавливай, как после тех умников в касках, что пытались в лесу нефть с газом найти, — Алексей Леший пригрозил мухоловкам, затем потыкал в засохший кактус. Судя по давно сброшенным иголкам у горшка, растение еще год назад превратилось в мумифицированную версию себя.

— Никогда такого не было, а тут случилось великое преступление, — перекрестилась баба Яга и сплюнула три раза за плечо.

— И они не нефть искали, то были азиатские ниндзя. Ловили наших выхухолей на шашлыки и копали реликтовые осины на колышки супротив наших военных упырей. Не приведи Всевышний.

Я всегда поражалась нашим людям и нелюдям. Несколько веков прожили в многобожии, вере в черт-те что, кровавые ритуалы проводили и жертвоприношения. Нормально, короче, существовали. Пришел князь: бросил одну жену с детьми, ушел к другой, а после резко уверовал в иного Бога. Одного.

Прозрел. К народу обратился, мол, или вы с нами, или мы вас на костер. А наши знай себе — ударились в веру. Храмов с церквями настроили, нечисть резко в Чертоги Святости возжелала попасть после смерти.

Нет, нет. Я совсем не против, даже вполне за. Только не верю я ни во Всевышнего, ни в Богов. Единственная некромант-атеистка на весь город. Бывает.

— Че куришь, подруга? — рядом со мной пристроилась гадалка Станка Папуш. Она поправила цветастую блузку на груди, взбила темные кудри, затем протянула руку с десятком золотых браслетов на запястье.

— Позолоти.

— Гвоздика, — я сделала вид, будто чахлый букет интереснее протянутой ладони подруги.

Под охи и ахи в зал торжественно вошел Василий Шумский, а за ним в черных рясах на носилках внесли епископа в золоченой рясе и без сознания. С покрасневшими лицами и трясущимися бородками, они прогибались под тяжестью бренного тела, наполненного духовностью с десятком лишних килограмм благословенности.