Тайна шести подков

Барроу, имя которого стояло на рецепте из кармана пальто Хелен Хенсли…

У работы на газету было свое преимущество. А именно то, что Полли, выпытывая сведения у очевидцев того или иного происшествия, могла говорить, что она работает в газете. И если раньше ее расспросы вызывали раздражение, а многие попросту захлопывали дверь перед ее носом, то теперь интерес Полли Трикк становился для людей понятным, обоснованным, и они охотнее делились тем, что им было известно.

И все же, добродушие и говорливость мадам По сыграли с ней злую шутку.

Мисс Трикк совершила ошибку, полагая, что и все остальные будут столь же откровенны и дружелюбно настроены. Вскоре Полли пришлось убедиться в том, что «Добрый день, я из газеты» работает не со всеми и открывает далеко не все двери.

Вестибюль Больницы Странных Болезней представлял собой мерзкое и отвратительное место. Даже если не брать во внимание потеки слизи на полу, клочки сухой человеческой кожи и зубы, валяющиеся под ногами, не замечать чудовищный флёр лекарств, гниющей плоти и неуместного здесь запаха сладостей было невозможно.

В вестибюле не проглядывало и намека на то, что тут кто-то ждет пациентов, чтобы им помочь, зато куда ни кинь взгляд обнаруживались намеки на то, что пациенты – это нечто обременительное и вообще, мол, пусть спасибо скажут, что кто-то ими занимается.

Габен и сам по себе был не очень-то гостеприимным городом, но больница будто собрала в себе всю его гниль, все двоедушие и безразличие.

Стены вестибюля были завешаны табличками: «Не ныть!», «Не жаловаться!», «Не плакать!» и тому подобным. Не обошлось и без абсурда, вроде: «Не кровоточить!» и «Каждый чих на служащего больницы будет стоить вам фунт!»

В темном, заполненном трясущимися людьми помещении светились всего три лампы: над входом, над главной лестницей и над окошком дежурной медсестры.

Именно к нему Полли и направилась.

Дежурная медсестра – судя по табличке, ее звали мисс Мегирофф – всем своим видом напоминала восковую статую в чепчике и приталенной, застегнутой на все пуговицы белой форме: юбке и жакетике. Лицо мисс Мегирофф не выражало ни единой эмоции, или, вернее, оно выражало лишь нестираемое раздражение. В пальцах она держала плоский и круглый, со спиральным узором, леденец на палочке и время от времени лениво его полизывала.