Распыление 2. Полуостров сокровищ

Тут тонкота нужна…

– Тогда Машку превращайте. А меня после ковра‑самолета до сих пор тошнит.

– А вот это… – Лумумба поднял руки, готовясь произнести заклинание. – Совершенно никого не колышет.

ЭРЕК. УЮ. ЧОРС!

В следующий миг в моем теле образовалась необыкновенная легкость. Глаза свободно, не испытывая никакого неудобства, развернулись назад и я увидел собственную спинку, покрытую жесткой черной с прозеленью, щетиной. Меж лопаток расправились и загудели радужные крылышки. Гамаюн, став вдруг железной громадиной, подскочила и уставила на меня круглый бездонный глаз.

Показав ей неприличный жест сразу четырьмя лапками, я поспешно взлетел. Ветер тут же меня подхватил и понес наверх, в сияющее чистое небо.

– Рассмотри там всё хорошенько. – напутствовал Лумумба. – Да побыстрее. Одна лапка здесь… – остальное унес ветер.

Подо мной опрокинулась синяя широкая река, и я сообразил, что это и есть Кольский залив. На берегу, в узкой полосе между тайгой и водой, приютился город – деревянные терема, мощеные дубовыми плашками улицы… В центре, как одинокий палец в неприличном жесте, высилась стальная башня, поблескивающая зеркальными окнами. Венчала башню золотая корона с ослепительными, сверкающими на солнце буквами: МОZК.

…Весь город, как в лукошке, уютно умещался внутри высокой железной стены. Приноравливаясь к ветряным потокам, я понесся над её краем. Перед глазами мелькали то грубые сварные швы, то круглые, похожие на шляпки грибов заклепки, то дула разнокалиберных пушек и пулеметов, направленных на залив…

Наконец, разобравшись с крыльями и воздушными потоками, я нашел казавшийся крохотной точкой погребальный плот и спикировал. Плот состоял из гигантских кедровых стволов – меня окружили запахи душистой смолы и бензина, которым полили бревна. На них возлежало неподвижное, укрытое пеленами тело. Голову охватывает золотой венец, глаза плотно закрыты, но борода упрямо торчит вверх. От тела исходит головокружительный, сладкий и манящий запах тления…

Опустившись на лоб князя, я приступил к осмотру, лапками ощущая восковую плотность кожи, а хоботом, как щупом, фиксируя малейшие нюансы.

Тело было омыто каким‑то мылом – остались следы антисептика. Но в глубине ноздрей, среди волосков, сохранились запекшиеся сгустки крови. Я взял кусочек на пробу. Клетки эпителия, мертвые кровяные тельца, чуток сивушных масел, и… всё. Я разочарованно вздохнул: как было бы хорошо обнаружить следы яда, например. Раз, два – и дело закрыто.