Семь порций виски в баре на окраине

Семь порций виски в баре на окраине

brombenzol

Семь порций виски в баре на окраине

Незнакомец выпил залпом – так жадно, словно добирался пешком через всю Неваду с её ядерным полигоном. На вид так оно и было: прожженная шляпа, старомодный костюм с оторванным карманом и кожа какого-то странного серо-коричневого оттенка. Он опустил стакан на стойку, вытер клочки седых усов и продолжил рассказ, начатый ранее:

– Тогда я спросил: “Ваши условия, сэр?”. А мистер Смит – так он представился – ответил: “После выборов ваш городишко должен сменить герб”. И растянул свои толстые потрескавшиеся губы в ухмылке, от которой меня пробрало до самых кишок. Представьте как две мерзкие мокрицы потягиваются от удовольствия – вот такая была у него улыбка. “Герб?” – изумился наш мэр Мак-Копчик. “Да, только герб. Пусть вместо бизонов на нем будет куница”. – “И это всё?”. – “Всё!”. –”Ни денег, ни земли, только нарисовать куницу на гербе?”. – “И убрать бизонов”. Нужно сказать, что шансы старины Мак-Копчика на переизбрание были ниже, чем у хромого осла обскакать лошадь из Окалы. Он навяз в зубах у города, словно капустный лоскут, который никак не удается вытолкнуть наружу без зубочистки. Город желал выкинуть его из мэрии и меня вместе с ним. И тут является этот тип с улыбкой мокрицы и предлагает нам победу. Голоса выборщиков тогда считали машины Майерса – они стояли в ратушах по всей Америке. Огромные кабины весом в короткую тонну с рычагами под именами претендентов: нажимаешь рычаг – отдаёшь свой голос. “Собираешься поработать с машиной Майерса? – напрямую спросил этого типа Мак-Копчик. – Что предлагаешь? Выбитый зуб на шестерне? Графитовый карандаш между зубцами? Ничего не выйдет, приятель. Мексикашка Похачос, метящий на мое место, обнюхает каждый её винтик”. Смит выслушал и посмотрел на нас таким жутким взглядом, что… Видели как куница изучает взглядом кур, когда проберется в курятник? Вот таким взглядом он на нас посмотрел.

Вторую порцию виски рассказчик разделил на две части, после чего влил их в горло одну за другой. С сожалением посмотрел на пустой стакан и заговорил снова:

– Он нас освежевал этим взглядом. А потом зашипел как гремучая змея, разом потеряв все “с” и “ч”: “Полушитша, ешли нашертить в ратуше пентаграмму”. Щёлкнул костлявыми пальцами, и перед глазами полыхнуло так, что мы на мгновение ослепли. Зато пентаграмма в головах запечатлелась намертво – во всех своих значках и извилинах. Она до сих пор у меня вот здесь.