Февраль, 1842

- Восхищаюсь его сочинением о господине Гофмане! Он ведь был другом вашей семьи?

- Полагаю, да, - Фридрих не любит обсуждать дядюшку Эрнста вот так, с посторонними. В конце концов, когда он приходил к ним в гости, он не был “тем самым Гофманом”. Для них с Мари он клеил картонные замки, где жила Ундина, рассказывал истории. Да, одна из них теперь слишком известна…

- И вы с сестрой удостоились чести стать героями “Щелкунчика”. Как я вам завидую!

Тут Фридрих теряется. Несомненно, сказано это искренне, но что на такое ответить? Мальчик Фриц, размахивающий новой игрушечной саблей далек от него, он больше не разыгрывает бои с солдатиками, он строит настоящие дома.

- Осмелюсь спросить, как поживает ваша сестра? Какие последние вести из Конфеттенбурга?

Он не верит своим ушам.

- Моя сестра Мари скончалась в тринадцать лет, - сухо говорит он и встает, чтобы закончить эту безумную беседу.

- О нет, вы путаете, - молодой человек хватает его за рукав. - За ней приехала золотая карета, запряженная серебряными лошадьми, и увезла в чудесную страну. Вы не так поняли.

- Я не называю вас безумцем и не отвечаю ударом, - говорит Фриц еще тише (теперь он Фриц, у него снова приступ гнева, от которого тяжело дышать), - только потому, что не хочу портить вечер у доброго Шорце. А сейчас - пустите!

- Отпусти господина, Витольд, - это второй, горбун с едким взглядом. - Вы уж простите его, мальчик мечтательный, болтает, не подумав. Решите поговорить - приходите.

“Черта с два я к вам приду!”, думает Фриц и толкает дверь на улицу, чтобы вечерний снег успокоил разгоряченную голову.

Он какое-то время идет под снегопадом, слишком злой, чтобы обращать внимание на направление. Несколько раз слышится сердитый окрик извозчиков, но они скоро исчезают за снежной пеленой. Что же такое происходит? Нелепые встречи не должны так выбивать из колеи. Это всего лишь городской сумасшедший.

Фридрих знает, что бесит его бесцеремонность. Как смеют посторонние рассуждать о его семье? Упоминать имя Мари, будто она их старая знакомая? Да, она была любимицей дяди Эрнста, для нее он придумывал свои истории в первую очередь, дети такое чувствуют. Она была старшей, больше понимала, Клара была еще крохой. А он, будем честны, мог и убежать поиграть - с солдатиками, да!

Мари умерла через год после выхода “Щелкунчика”, дядя Эрнст горевал вместе с ними. Прошла уже четверть века. Книга и жизнь - разные вещи. Конец истории!

Он резко взмахивает рукой, и рядом кто-то ойкает.