Голубиное перо свободы

«Лола Бриджес – королева лилипутов! Эквилибр на самокатах и шестах», «Медведь-вольтижер», «Гибельная магия смерти» и «Марысечка под куполом цирка». На плакате про Марысечку была нарисована усталая кобыла с бумажной розой в белой завитой гриве.

Но Мариса интересовала отнюдь не кобыла.

А то, что его узнавали в толпе, шептались и исподтишка показывали на него пальцем – не занимало вовсе. В конце концов, он не совершает ничего предосудительного. Просто пришел поглядеть представление. Как это может сделать любой из горожан или случайных гостей города.

Билеты были дешевыми. Гривенник «дамам и господам», пятачок – «слугам и нянькам с детьми», гимназистам и студентам бесплатно по предъявлении ученических билетов. Марис нашарил в кармане гривенник и встал в конец медленно движущейся очереди. Начиналась она на пустыре, на самом солнцепеке, и через полчаса стояния Марис обалдел от жары, доносящейся от каруселей музыки и шума толпы. Когда очередь плавно втекла под тополевые кроны, он уже почти ничего не соображал.

Только сжимал в кармане серебряный кругляшок монеты.

***

Налетел порыв ветра, заставляя кружевные тени выплясывать странный танец на пыльном пространстве заброшенной площадки для игры в мяч, поднимая с короткой травы белые смерчики тополиного пуха. Птица вспорхнула из зарослей дикой смородины в дальнем углу школьного двора. Полетели в косых солнечных лучах белые парашютики тополевых семян.

Тогда им всем было по двенадцать лет, и летние каникулы наступили только вчера.

Тем не менее, классная дама госпожа Герта велела всем им явиться в гимназию с утра пораньше. А все из-за фейерверка, который Марис устроил на торжественной линейке, где раздавали годовые табели. Прийти следовало «для понесения заслуженного наказания», так она сказала. Окна мыть или цветы поливать. Или двор мести. Потому что труд облагораживает и исправляет.

Марис совершенно точно знал, что облагораживает и исправляет что-то другое, но ослушаться не посмел. И матери рассказать не посмел тоже.

Поэтому пришел тайком, выбравшись на рассвете из дома через лаз в можжевеловой изгороди.

Он-то пришел, и все остальные участники «жуткого инцидента» пришли тоже. А госпожа Герта забыла. Или проспала.

Расходиться сразу показалось им всем глупым. Но как распорядиться несколькими часами свободы, они не придумали. Просто сидели на траве в дальнем закутке школьного двора, под низко нависающими над землей тополевыми ветками.