Знаток. Свадьба

— К председателю? – удивилась Анна. – А товарищ Кравчук уже поправился?

— Та не к тому-у! К Сизому Но… к Макару Санычу, он у нас таперь за председателя! Вы в клуб идите! – бросил мальчишка напоследок и рванул прочь – играть в лапту с друзьями.

Репутация у Макара Саныча была… своеобразная. «Макаркой Сизым Носом» местная детвора его прозвала недаром — трезвым его видели, пожалуй, только если в люльке. Нигде не работал, тунеядничал, ходил по Задорью и окрестным деревням, канючил бражку. А потом в одну ночь будто подменили человека – ни капли в рот, за себя взялся, приходил к тогдашнему председателю и прямо-таки требовал дать ему работу, любую, хоть самую сложную. Нынче Макар Саныч уже не алкаш подзаборный, а народный депутат, но у людей память долгая – так и остался за глаза Сизым Носом, тем более, что нос у него и правда был крупный, пористый, фиолетовый – как перезревшая клубника.

До клуба Анна добралась быстро — благо тот в трех домах. ИО председателя ждал в коридоре, обмахивая кепкой потное от жары лицо. При появлении учительницы он подскочил, зашептал:

— Анна Демидовна, вы мине выбачьте, шо так атрымалася…

— Макар Саныч, вы о чем? И чего в коридоре стоим?

— Да там того, энтот, гость из столицы, поразумлять с вами желает… Вы, главное, не волнуйтесь! Добре?

Из кабинета раздался громкий окрик, будто сторожевая овчарка залаяла:

— Товарищ исполняющий обязанности председателя, разговорчики! Долго вы будете женщине голову морочить? Приглашайте ко мне!

— Пожалуйте… – Макар Саныч указал на дверь и утер лоб платком из нагрудного кармана.

Анна тоже, не пойми зачем, достала из сумочки платок и принялась комкать его в руках. Вошла в кабинет.

За письменным столом, спиной к окну, сидел китель – с погонами, блестящими пуговицами, широкой ременной пряжкой, а на столе лежала страшная васильковая фуражка с красной кокардой. Всех мыслей у рассудка Анны хватило лишь на то, чтобы пискнуть три пугающие буквы: «КГБ». Когда глаза попривыкли к бьющему из-за спины кителя слепящему солнцу, над наглухо застёгнутым воротником вырисовалась тёмная безликая голова, на столе появились руки – крепкие, узловатые, с крупными костяшками; одна нетерпеливо поигрывала карандашом.

— Гражданка Гринюк? – тем же гавкающим тоном осведомился незнакомец.

— Я… – пискнула Анна.

— Данке шон. Зитцен, битте! Присаживайтесь, говорю, вы что, немецкий забыли?

— Зихь зетцен, – машинально поправила Анна блеющим голоском, присела на краешек стула.