Снимите квартиру, пожалуйста

От напряжения и от грозы у меня пошла носом кровь, а на площадке, как всегда некстати, сменили лампочку. Я продолжаю сбивчиво просить и удерживаю ладонями кровь, она очень некстати! Словно могу удержать, словно могу загнать обратно, но лишь больше размазываю по лицу. Мужчина молча смотрит, его глаза светлые, но зрачки все расширяются, все темнеют, набухают моей кровью, пока парадный не взрывается его криком.

Когда мужчина выселился, я тоже не заметила. Не выдержала, открыла своим ключом и не нашла в квартире чужих, не понятно чьих, потерявшихся вещей.

Он не оставил после себя никаких следов, как его и не было. Надежды на его помощь как и не было.

Мне очень плохо, я не выхожу из дома длинные, дли-и-инные пять дней. Маюсь по нетопленным комнатам, стучу по упрямой стене, сижу на подоконнике. Я готова грызть его зубами.

Замерзла, устала, сил нет. Я не могу поднять лом, которого нет на лоджии, я не могу поднять ничего тяжелее гнутой отвертки. Длинные пять дней я ковыряю стену чуть левее батареи гнутой отверткой и побеждаю штукатурку.

Под ней упрямые, непробиваемые кирпичи.

.

Пришел Владик, привел новых жильцов. Нет, эти не станут новыми жильцами, это строители. Я не ожидаю его увидеть, сбегаю в спальню, в затюленную засаду за стеллажом. Владик не знает, что я вернулась, мы вообще давно не встречались, с похорон.

Не хочу, чтобы он меня видел, не знаю, как ему в глаза смотреть. Даже на похоронах не знала, как. Хотя на кладбище я попыталась, шла потихоньку, издалека, но не из-за спины. Чтобы Владик заметил меня заранее, чтобы смог сделать вид, что не заметил, если бы захотел.

Владик не захотел делать вид. Назвал мое имя одними губами, потом громче, громче, кинулся ко мне. Я не хотела скандала, я никогда не хотела скандала, ушла за стриженые плечи можжевельников, за полированный чужим горем гранит. Владика не пустили побежать за мной, его держали, Марина держала, у Марины тогда еще не случился инсульт.

— Окна менять это вообще первое дело, я так вам скажу, — выкатился из коридора пузатый голос прораба.

— У кумы за вокзалом хрущевка никак не сдавалась, годами! А окна поменяли и сразу нарасхват.

Какие еще окна менять?

— Лучше бы все сразу, конечно, я так вам скажу, — ответил не мне прораб. — Чтобы два раза не вставать. Но дело-то хозяйское, я все понимаю. Начнем с прихожей, ага, потом что, спальня или кухня?

Они начнут с прихожей, дело хозяйское. Я тут хозяйка, я! Просто не хочу опять сцен, просто беззвучно плачу от унижения в засаде-ловушке.