Миссия

Президенты улыбались ей, едва не подмигивали.

– Сеньор, нас везде заметят. Тут все знают друг друга. Зачем мне дурная слава?

– Сделаем проще. Ты лишний раз приберёшь в номере, сменишь постельное бельё, сервируешь мне стол. За это время можно поговорить о многом.

* * *

Рассказ горничной

Давно это было, сеньор – тогда в Мексике правили вице-короли.

С юга явился падре-иезуит, крестил народ апачей. Из гор Сьерра-Мадре он шёл сюда с двумя индейцами, у него было три мула под сёдлами и три под вьюками.

От реки Бернардино они отправились к востоку по сухому руслу. Все мулы пали, слуги сбежали ночью, забрав воду и еду. Тогда падре двинулся в путь один, как по долине смертной тени, уповая на Всевышнего и ожидая мученической кончины. Грифы кружили над ним, едва живым, когда он увидел впереди тёмные горы, высившиеся над долиной.

Там, под горами, встретил он женщин-скиталиц, живших у норы. Они накормили и напоили его, и сказали, что пришли издалека, после тяжких страданий, чтобы обрести покой и мир.

И падре, сам претерпевший муки, решил на месте своего спасения поставить миссию во имя благих душ чистилища – Misión de Las Ánimas Benditas del Purgatorio. Даже горы те прозвали Анимас – Души.

А ещё скиталицы открыли падре свою тайну, да такую мрачную, что иезуит поседел за одну ночь.

Тайну он сохранил до конца дней, но был всегда в душевном сокрушении и повторял: «О, если б вы, подобно мне, грешному, знали, как близок огонь, сколь тонкая грань отделяет нас от него! Зыбки тропы земные, каждый шаг грозит паденьем в бездну.

Мы ходим по трещиноватой, хрупкой скорлупе, под которой – пламень всесожжения. Чиста, праведна ли душа, дотла выжженная? В ней пепел скорбей и грехов, словно горькая примесь к блаженству; даже на небесах она рыдает, вспоминая времена огня». Так он проповедовал, и паства плакала от его слов.

Говорят, ему велели в Мехико явиться, в инквизицию, чтобы испытать на ересь, но падре оправдался перед трибуналом.

Прозванье ему было – Канозо, Седой.

Апачи очень воинственные, они сражались со всеми пришельцами. Но были те, что хотели мирной жизни, они сходились в миссию. Кто не уживался в Лас Анимас Бендитас, рассказывали – там творится странное, а падре Канозо – глава всем затеям. И когда он умер, это продолжалось, и потом. И посейчас длится.

Трижды апачи вырезали подчистую всех, кто жил в каменных стенах, и над каждым убиенным загорался поминальный светоч.